Сьюзан Маклеод - Холодный поцелуй смерти

— Милорд… — Древняя коротко поклонилась. — Тем не менее я должна предупредить вас — неразумно пить так много крови, как в прошлый раз. Это может нарушить равновесие.

— Пить я буду столько, сколько решу сам. Тебе хорошо платят за то, чтобы ты контролировала магию, — и тебе, и твоей ученице. — Он небрежно махнул в нашу сторону. — Да, что касается равновесия и прочих сложностей: наша сида работает сейчас у ведьм, они предложили ей покровительство.

— Такого я не могла предвидеть, милорд! — сварливо возразила старуха.

— Однако же следует принять меры. Запрет утратил силу, когда ей исполнилось двадцать три года, но теперь, когда в игру вступили ведьмы, она снова недосягаема для меня — если только…

Он поглядел сверху вниз на Розу, словно бы что-то прикидывая, отбросил ей волосы назад и провел пальцем по голубым венам, змеившимся на горле. Шею обвивала золотая цепочка — и Граф подцепил ее и приподнял до самого овального медальона, лежавшего между грудями. Он подержал медальон в ладони, словно взвешивая, а затем улыбнулся Древней.

— У тебя хранится ожерелье сиды, Карга, принадлежавшее ее мачехе. Ты отдашь его мне, а как только она узнает, что оно у меня, то придет ко мне сама — и тогда покровительство ведьм уже не будет мне мешать.

Древняя стиснула рукоять клюки — так, что косточки побелели.

— Этого я не могу, милорд. Я взяла его лишь в залог и пообещала вернуть, как только долг будет выплачен.

— Пока сида пользуется чарами, она у тебя в долгу, если я тебя верно понял.

— Да, милорд, но…

— Долг есть долг. — Он выпустил медальон — тот упал Розе на грудь с еле слышным хлопком — и поддернул манжеты. — Ожерелье будет у меня в целости и сохранности, даже более того, поэтому тебе не о чем тревожиться.

— Нет, я не стану так рисковать. — Старуха протестующе подняла дрожащую ладонь. — Сида молода и неопытна, но нельзя же перечить высшему волшебному народу!

— Это мне нельзя перечить, Карга! — Граф подался вперед, заговорил тихо и страшно: — И не думай, что тебя защитят твои черные знания! Я прожил на свете восемьсот лет и уже имел дело с колдунами. — Губы его чуть раздвинулись, блеснул клык. — После чего остался жив и живу до сих пор — а они нет, потому что тело смертно, даже если его подпитывает демон, как у тебя, и ему все равно нужна кровь и бьющееся сердце! — Он выпрямился. — Отдавай ожерелье.

Клюка дрогнула:

— Воля ваша, милорд.

Она повернулась к нам, и на миг показалось, будто в ее пустых глазницах копошатся жирные серые черви.

— Ханна, принеси из сейфа черные опалы, — велела она.

Крупный перстень в виде черепа у нее на пальце заморгал от злости янтарными глазами. «Ханна, душечка моя, принеси мне еще порошок из драконьей чешуи. Надобно преподать урок этому шелудивому кровососу».

Стоявшая рядом со мной Ханна произнесла еще несколько слов на кошмарном наречии.

Картинка замелькала. Кадры сменяли друг друга, затем все заволокло красным, и изображение скрылось за кровавой завесой. Кровь залила стекло, оно затрещало и затряслось — и вдруг взорвалось сотнями острых осколков слепящего света.

Я невольно вскинула руки, закрыв лицо, но быстро поняла, что это иллюзия. Тогда я прижалась лбом к прохладному стеклу и уставилась на битком набитую танцплощадку внизу невидящим взглядом — надо было сообразить, что следует из Ханниных воспоминаний.

Я три года пользовалась чарами альтер-вамп, уверенная, что это просто дорогое и качественное маскировочное заклятие, которое мне продала Древняя. Но все эти три года я разгуливала в теле Розы, и все это время она зависела от милости Графа — манипулятора, садиста, мерзавца, кровососа, наконец! К горлу подкатила тошнота. Да. Роза и сама вампирша и, судя по ее репутации и воспоминаниям, отнюдь не пай-девочка — паинек среди вампиров не часто встретишь, — но такой участи я не пожелала бы даже ей, никому бы не пожелала. Так не должно продолжаться, ни в коем случае. Дело было уже не в том, чтобы отказаться от чар ради собственного благополучия, — теперь я обязана найти тело Розы и освободить ее от магических уз, какими бы они ни были.

— Представляешь, Граф ее убил. — Слова Ханны напомнили мне, что я не одна. Пальцы у Ханны скрючились, лицо перекосилось от ненависти. — Когда я вернулась с ожерельем, Граф рассмеялся — и оторвал ей голову, прямо на моих глазах, будто курице шею свернул! Только он не ошибся — она была колдунья, а любая колдунья прежде всего заботится о собственной душе, то есть о ее безопасности. — Тут она и сама рассмеялась — глухо, хрипло, словно это тоже было гортанное заклинание. — К чему продавать ее демону, если не извлечь из этого всей возможной выгоды?

Ханна подошла к бару с серебристой дверцей и открыла его. Достала оттуда приземистую бутылку вроде ликерной и отсалютовала мне.

— Я любила Гвен.

— Кто такая Гвен? — не поняла я.

— Моя наставница, Древняя, кто же еще. — Ханна потянула за пробку, и та тихо хлопнула и выскочила. — Она была совсем не похожа на классическую старую каргу, ничего общего, это был всего лишь фасад. А сама Гвен — живая, милая, остроумная…

Она умолкла и принялась изучать этикетку на бутылке, как будто на ней было написано что-то неожиданное.

— Какое отношение это воспоминание имеет к тому, что ты хочешь заполучить яйцо? — ровным тоном спросила я.

— Что? — Она вскинула голову, попыталась улыбнуться, но уголки губ поползли не вверх, а вниз. — Яйцо — аварийное хранилище ее души. Стандартная процедура, если поблизости нет подходящего тела. Яйцо Фаберже — драгоценность, его не повредят и не выбросят, самое худшее, что может приключиться, — ей придется немного постоять в сейфе или в витрине, пока я не придумаю, как ее вызволить; разумеется, время тратить жалко, но это лучше, чем оказаться в Преисподней, если демон не уплатит должок. — От этой мысли она вся содрогнулась, после чего как следует отхлебнула из горлышка. — Конечно, все это очень неизящно, но…

Я прищурилась — все это казалось мне изрядно подозрительным.

— Если яйцо было для нее так важно, почему оно оказалось у Графа?

— Это я виновата, — призналась Ханна. — Граф решил сделать из меня свою личную колдунью — ведь Гвен к тому времени уже передала мне почти все свои заклятия. Но у меня не было такой защиты, как у нее. — Она показала мне тыльную сторону ладони, повела пальчиком — перстень с черепом подмигнул мне янтарным глазом. — Лишь когда ему надоело меня эксплуатировать, я смогла во всем разобраться и понять, что я ему наговорила и что он у меня выманил. — Плечи у нее поникли. — Некоторое время спустя я сумела вернуть себе перстень и после этого уже могла сопротивляться Графу — в определенной степени, однако из-за «Дубль-В» была вынуждена его слушаться.