Инесса Заворотняя - Алина Дымова

— Виктор, — кивнул он в ответ

— Еще раз извините за этот ужас. Самой неловко, — смущаясь, сказала Аэлин

— Бывает, — со вздохом ответил Витя

— К сожалению, я вынуждена идти. Тэ… Алина, я надеюсь, ты не держись на меня зла? — с надеждой спросила она

— Нет, Аэлин, — улыбнулась я, — и вообще, давай считать, что ты просто зашла ко мне по-здороваться?

— Ничего себе поздоровалась, — тихо хмыкнул Витя, я толкнула его локтем и с опаской посмотрела на Аэлин.

— Спасибо, — с облегчением ответила она, расправляя плечи, вроде не заметила. Чуть при-подняв голову, Аэлин очень вежливо сказала, — Надеюсь увидеть вас на нашей свадьбе. Уве-ряю вас, там вы будете самыми желанными и почетными гостями.

— Почтем за честь, — с вежливым кивком, ответил Витя. М-да, чувствую себя пастушкой на встрече императоров.

Где-то через день после этой истории Анна Иоанновна передала мне письмо. Зайдя в свой кабинет, я о нем благополучно забыла, а вспомнила, когда собиралась уходить домой. Открыв конверт, я с некоторым непониманием уставилась на фотографии, которые из него выпали. На фотографиях был Витя с какой-то полуголой девицей

— Забавно, — пробормотала я, перелистывая фотографии, что-то в них мне не нравилось, ну кроме присутствия девицы. Я остановилась на одной фотографии и начала ее рассматри-вать, что-то неприятное всколыхнулось у меня в душе. Тут же вспомнилась история с Люсь-кой и их с Витей "помолвкой". Перед моими глазами появилась ожившая картинка с фото-графии, желудок тут же свело судорогой, к горлу подступил ком, а в глазах неприятно защи-пало. Тут еще и мой мобильный зазвонил, я немного растеряно ответила на звонок, не глянув даже на номер

— Если ты думаешь, что окрутила Виктора, то ты очень ошибаешься, — прошипело из трубки, я почему-то сразу подумала, что это звонит та самая девица с фотографии, которую я тут же скомкала в руке, — слышь, тварь, ты ему никто, ты ему не нужна, — после этой фразы связь оборвалась. Пару секунд я вообще ничего не понимала, потом глянула на фотографии и до меня, наконец, дошло. Я почувствовала, что меня облили чем-то скользким и грязным. Тут же захотелось вымыть руки и вообще принять душ, чтобы смыть с себя всю эту грязь. Голова уже разболелась, желудок повторно свела судорога, стало до того тошно и противно, что я потянулась за бутылкой с водой, но рука дрогнула и бутылка со стуком выпала. Я еще раз посмотрела на фотографию, которая вдруг показалась мне чересчур размытой. Не верю…

Как я добралась домой, опять не помню. Открывая дверь, я ничего не понимала и голова болела так, что думать было чересчур сложно. Это не может быть правдой! Он не может так поступить со мной! Или может?

Тяжело дыша, я ввалилась в зал и замерла на пороге. Потом у меня вдруг резко ослабели ноги, и я привалилась к косяку. Витя спокойно читал какие-то бумаги, поглаживая, разомлев-шую у него на коленях, Красавицу.

— Алёнка! Наконец-то! — радостно отозвался Витя, заметив меня. Я вымученно улыбну-лась, и еле передвигая ногами, уселась на диван. Как-то вдруг все стало неважным и эти фо-тографии и этот звонок, я чувствовала такую усталость, что не в состоянии была даже поше-велиться. Закрыв лицо руками, я облокотилась на колени и закрыла глаза. Голова еще немного побаливала, да и ком из горла никуда не делся.

— Алёна, что случилось? — совсем рядом раздался голос Вити. Я только вздохнула, гово-рить не было сил. — Алён, — позвал Витя меня еще раз, и видимо испугавшись отсутствия реак-ции с моей стороны, осторожно убрал руки с лица, я пыталась сопротивляться, но он доволь-но мягко напомнил, что сильнее

— Алёна, что с тобой? — настороженно спросил Витя, я его практически не слышала, да и себя почти не контролировала, я просто смотрела на него, а видела фотографии и слышала тот самый шипящий голос. А ведь я действительно ему никто и даже права на ревность не имею. Витя, все еще держа мои руки, сел рядом и осторожно смахнул слезинку, я оказывается еще и плакала, — Алёна?

На миг я закрыла глаза, пытаясь успокоиться и не разреветься, и именно в этот миг я по-няла, что мне абсолютно все равно имею ли я право на ревность, говорил ли он мне о своих чувствах, обещал ли что-то! Главное, что он сейчас здесь, гладит мою кошку и ждет меня

— Я люблю тебя, — проговорила я и почувствовала, как будто что-то рухнуло у меня в ду-ше, стало так спокойно и пришло какое-то умиротворяющее чувство правильности всего про-исходящего. Я вдруг, даже для себя неожиданно, всхлипнула и разревелась, чувствуя, что эти слезы смывают с меня грязь от этих фотографий.

Слезы все лились и лились, чтобы хоть как-то успокоится, я хотела опять закрыть лицо руками, но Витя крепко держал их, и мне приходилось вытирать слезы о свое плечо, оставляя потеки от туши на светлой кофте. Эти потеки на кофте еще больше меня расстроили. Мало того, что зареванная и с поплывшей косметикой, так еще и кофту испортила!

— Ты из-за этого так… расстроилась? — осторожно спросил он, спустя пару секунд мол-чания. Я, наконец, вырвала свои руки и закрыла лицо. Слезы все лились, но я уже хотя бы не всхлипывала.

— Да что случилось-то?! — чуть раздраженно спросил Витя

— Ничего! — резко воскликнула я и встала с дивана, одновременно вытирая глаза, — Просто я только что призналась тебе в любви, а ты… а тебя интересует только расстроило ли меня это! — я сама не поняла почему разозлилась, но я уже орала, — Да, черт побери, расстроило! Потому что мне только что позвонили и рассказали о твоей любовнице, да еще и фотографии прислали, а я даже права на ревность не имею!

Витя слегка приподнялся, и в следующий миг я оказалась у него на коленях, мои руки он опять захватил и прижал меня к себе так, что я толком не могла пошевелиться. Его льди-стые глаза были слишком близко от меня, и, кажется, он был зол

— Что за глупости?! — тихо проговорил он сквозь зубы, — Какая еще любовница?!

— Твоя! — вредно ответила я, чувствуя какую-то непонятную радость от этой его злости

— Моя?! — почти проорал Витя, отпуская мои руки. Меня же это его реакция успокоила лучше любых слов, и моя истерика приняла несколько иное русло, — Да это не у меня самый известный бабник ночует! И это не у меня князь любит чайку по ночам попить! И что это за бред про какое-то право?! — возмущался Витя, а потом вдруг резко замолчал и уже тише спро-сил, — А что это ты делаешь?

— Заметил, наконец… — хмыкнула я, когда мне, наконец, поддалась последняя пуговица на его рубахе.

А через пару дней Торину дали подполковника, и нас с Витей пригласили на этот праздник. Миша также пригласил и ребят из группы Снегова. Они так ему радовались, да и он не скрывал, что рад их видеть. Краем уха я слышала, как они вспоминали какие-то свои вылазки, постоянно звучали нездоровые взрывы хохота и слова: "А помнишь?". Не смотря на то, что большую часть этих вылазок контролировала я, и вспоминать некоторые из них мне тоже было весело, я не чувствовала никакой радости. Наблюдая за Снеговым, я вдруг почувствовала себя ужасно виноватой из-за того, что Витя ушел из ОВП. Общаясь со своими ребятами, он буквально светился от радости, в то время как меня чувство вины просто душило. Ведь я могла отговорить его уходить из Управления, и он бы до сих пор лазил в это чертово Подземелье вместе со своей группой и был бы счастлив! А вот счастлив ли он на своей нынешней работе я не знаю…