Глен Кук - Меченосец

— Едва ли Алер нашел замену Нероде и тоалам, — заметил Готфрид. — К тому же он знает, что Добендье здесь. Он или блефует, или совсем обезумел от мечтаний о завоеваниях и славе.

Тут вечный гномов спутник, Гасиох, гнусно хихикнул, но почему, объяснять отказался. Когда же Тайс пригрозил продеть в его уши цепи и носить на груди как талисман, многозначительно заметил: «Пещеры Анзорга хранят больше зла, чем ты можешь представить».

Юноша демона не понял, в отличие от оруженосца — тот разозлился.

Готфрид недоумевал. Конечно, Маноло Бельфильо обеспечит Алеру тактическое преимущество, но ведь не поможет захватить Мураф и прочие крепости на подступах. Для штурма понадобится гораздо больше войска.

— А он времени даром не теряет, — пробормотал Рогала.

Миньяк подошел вечером и разбил лагерь у мыса, с которого гном и Меченосец впервые увидели Сартайн. Рано поутру он разделил войска и расставил их против внешних фортов, которые надо было захватить, чтобы приблизиться к Мурафу. Поля обстреливались, и проходить между ними было самоубийством. Осада крепостей далась бы немалой кровью: по шесть сотен испытанных гвардейцев, по десятку умелых магов в каждой. Планировали и строили оборонительные сооружения лучшие военные архитекторы. Никто не верил, что у Алера хватит сил больше чем на два-три. А ведь за ними вставал Мураф — исполинская цитадель, созданная останавливать стотысячные армии.

Чем больше Готфрид думал о планах миньяка, тем сильнее нервничал — не иначе Алер припас что-то по-настоящему разрушительное. А маневрировали вентимильские войска с быстротой и точностью, невероятными для столь разношерстного войска.

От миньяка выехали парламентеры: группка всадников в темных доспехах, на вороных конях. Следом вышли интенданты и тут же разбрелись по заброшенным полям, размечая места для палаток и вколачивая шесты для погребальных помостов. Ополченцы-крестьяне, увидев, как те вытаптывают молодую пшеницу, с руганью затрясли кулаками.

— Вот тебе уверенность, — произнес Рогала. — Он убежден, что будет время на похороны солдат.

Перед битвой при Касалифе площадок никто не строил.

Переговорщики остановились на безопасном расстоянии, приблизились лишь миньяк со знаменосцем.

— Не смотрите Алеру в глаза, — предупредил Готфрид. — Он носит диадему Ордроп.

— Игрушку Грелльнера? — ахнул граф. — Удивительно, что ее удалось отыскать.

— Ничего удивительного: Анзорг — кладовка, битком набитая любыми чудесами.

— Посмотрим, с чем он к нам явился.

Над туннелем-воротами Мурафа находился балкон, как раз и устроенный на такой случай. Сам же проход закупорили огромными камнями, поднимаемыми из гнезд давлением воды. Через замурованный туннель пробиться было труднее, чем сквозь чудовищно толстые стены крепости.

— О! Готфрид, Тайс! — Миньяк улыбнулся дружелюбно и вполне искренне. — Рад вас видеть в добром здравии. А то я уже испугался: западный народ славится вероломством.

Арант зашевелился, подталкивая — говори, мол.

— Что правда, то правда. Недавно один их король чуть не переметнулся к тебе.

— А, бедняга Кимах… Увы, он был глуп и жаден. И не годился ни для какого серьезного дела. Кимах бы не сдюжил — и сам это понимал. Не сомневаюсь, сейчас ему куда лучше, чем прежде. Господин рядом с тобой, полагаю, знаменитый граф Кунео?

Хильдрет едва заметно поклонился. Алер говорил на древнепетралийском, и потому приходилось блюсти этикет.

— Сир, я надеялся встретить вас раньше.

— У Авеневоли? Я действительно проезжал мимо и слышал, что вы были неподалеку. Жаль, что мы разминулись.

— Увы, судьба-злодейка. Думаю, обстоятельства не благоприятствовали столь раннему нашему знакомству.

— Как здоровье Слады? — вмешался Готфрид. — С ней все хорошо?

На лице Алера изобразились сразу и замешательство, и раздражение, и страх.

— Маноло передает, она в порядке. Два дня тому госпожа родила мне сына.

Миньяк глянул на восток — коротко, на долю секунды: тревога мужа и отца чуть потеснила мечту о величии.

— Готфрид, твоя леди спит спокойно. Я знаю, ты хотел бы похоронить ее в подобающем месте. Потому я позволил себе вольность соорудить для нее гробницу. И для твоей сестры.

Он внимательно посмотрел в лицо юноше, будто пытаясь определить, удивился тот или нет.

— Пусть нам всем повезет вернуться к землям и людям, оставшимся в наших сердцах.

Хильдрет слушал с удивлением и наконец попытался вернуть беседу в официальное русло:

— Не слишком ли вы большую свиту привели, явившись засвидетельствовать покорность империи?

— Мне говорили: сколь великую силу и роскошь не покажи Сартайну, все будет мало.

— Видимая мною сила не кажется столь уж великой.

— Возможно. Тем не менее я прошу позволения войти и удостоиться аудиенции с императором и Верховным магистром. Я вижу, их с вами нет. Мне любопытно почему.

— Они заняты. Несомненно, господа глубоко опечалятся, узнав, что так и не смогли встретиться с вами.

Мулене вместе с лучшими умами Братства засел в недрах Высокой Башни, пытаясь определить источник самоуверенности миньяка и способ противодействия ему.

— Полагаю, у них не будет повода для печали. Мне необходимо навестить их.

— Император велел передать, что сейчас дорога в Сартайн закрыта. Сир, примите мои извинения.

Фальшивая вежливость, уклончивость, обиняки. Петралийский — идеальный язык для дипломатов и всех, кто не желает изъясняться прямо.

— Это решение окончательно и не подлежит пересмотру?

— Сожалею.

— Прискорбно, хотя и предсказуемо. Готфрид, мои лучшие пожелания! Тайс, и тебе! Кстати, вы не слышали о нашей общей знакомой из Соммерлафа? Мне кажется, она крайне заинтересована во встрече со мной.

А, значит, и он в курсе, что Нерода выжила. И пока не считает ее опасной.

— Увы, ничего, — ответил юноша и добавил на всякий случай: — А ты, случаем, не слыхал о ней?

Миньяк улыбнулся устало и грустно.

— Она всегда там, где ты ее не видишь, — прямо за спиной. Граф, как я понял, говорить нам больше не о чем?

— Совершенно верно, — ответил тот, нахмурившись: о чем беседовали Алер с Готфридом, для него осталось загадкой.

— Что ж, чему быть, того не миновать.

С тем миньяк вернулся к свите, на ходу указав, будто в призыве, на восток.

— Это еще что значит? — спросил Хильдрет.

— Не представляю, — ответил Готфрид уклончиво. — Миньяк — сложный человек.

— Придется собственной шкурой выяснить, — буркнул гном. — Все, пошли наверх!

Со стены открывался весь горизонт. На востоке его застило низкое черное облако. Оно бурлило, выплескивая отростки и клубы, которые тут же снова втягивались в общую массу.

— Оттуда — гроза? — удивился Хильдрет. — Передать всем — тревога!