Сурен Цормудян - Второго шанса не будет

Николай шел медленно. Он чувствовал страшное и болезненное прозрение. Он окончательно и бесповоротно понял, что он безумно любит Рану. Любит так, как мужчина может любить женщину. И он ее убил. Как Ахиллес Пентиселею. И ничего не исправить. Лишь надеяться на ее прикосновения и объятия можно только во снах, если она еще придет к нему… Или… Достигнув смерти, если после нее что-то есть… Это было настолько больно, что Николай с трудом передвигал ноги.

— Может с нами? — спросил Варяг у стоявшей позади открытой аппарели Нордики.

— Нет, мальчики. Спасибо за приглашение, — улыбнулась она. — Но мне за стариками, что меня приютили, ухаживать надо. Да и места тут для песика моего мало. К тому же, Илья не позволит присоединиться к вашей группе женщине.

— Точно, — кивнул стоявший рядом с ней Крест.

— Почему это? — Яхонтов посмотрел на Людоеда.

— Он считает, что женщина в мужском коллективе, сделает этот коллектив недееспособным и создаст конфликтную ситуацию.

— Точно, — повторил Людоед.

— Так что прощайте. Удачи вам и счастливой дороги. — Она махнула им рукой, и они вместе с Ильей отошли от машины.

— Зачем тебе ехать? — тихо спросила она, пристально глядя ему в глаза.

— Чтобы твоим детям было, где жить.

— У меня нет детей.

— Но они будут, — он улыбнулся.

— Откуда им взяться, если ты погибнешь? — с дрожью в голосе проговорила Нордика.

— Не надо так. Перестань, — вздохнул Илья.

— Ах. Ну да. У тебя же вместо сердца обогащенный плутоний. — Она горько усмехнулась. — Ладно, не обо мне речь сейчас, а о тебе. Ты разве не понимаешь, что можешь погибнуть?

— Наташа, я могу погибнуть постоянно. Я мог погибнуть в лодке, в метро, в городе и когда сунулся к амазонкам, чтоб ребят спасти. Но я не погибну. Для меня нет смерти. Я отрубил своей смерти голову, ты разве не помнишь?

Она положила руки ему на плечи и еще пристальней посмотрела ему в глаза.

— Почему, Илья. Почему ты такой? Ну, сними ты маску. Я же чувствую что ты другой. Хороший. Я чувствую тебя. Даже если ты не останешься. То хотя бы покажи мне себя настоящего. Мы ведь больше не увидимся!

— Ты ошибаешься. Я таков, каков я есть…

— Нет. Нет! Женское сердце не обманешь! Ну, есть у тебя чувства! Я знаю!

— Я убил миллионы людей. Я убил ее. Какие могут быть чувства. — Монотонно проговорил он и вдруг, на его левой щеке заблестела бегущая к усам одинокая слезинка. Он схватил ее рукой за горло и сильно сжал пальцы. — Не делай так больше, — зло сказал Людоед и, слегка оттолкнув ее, направился к луноходу. — Прощай, — крикнул он не оборачиваясь.

Аппарель закрылась за ним и, Нордика вздохнув, тихо произнесла:

— Ненавижу тебя. — Затем она перекрестила отъезжающую машину: — Храни вас Бог.

Она пошла прочь поправляя висящий на плече пулемет и свистом подозвав гуляющего в стороне пси-волка.

Сквернослов занял место Макарова. Юрий вел луноход и иногда бросал ему короткие фразы, объясняя как управлять машиной. Они уже давно покинули столицу и двигались по какой-то просеке среди зарослей мертвого подмосковного леса. Варяг как обычно наблюдал в перископ.

— На следующем привале надо Андрея помянуть, — вздохнул он. — У меня есть кое-что.

— У меня тоже, — устало произнес Людоед, устало глядя в потолок и скрестив руки на груди.

— Хотел бы я знать что, — хмыкнул Варяг. — Ты, наверное, пьешь только серную кислоту.

— Ой, ну пошил. Остроумный.

Николай пристально смотрел на Людоеда, пытаясь понять, что вообще это за человек. Он был жесток и циничен. Он презирал всех вокруг и источал постоянную угрозу. Но когда это приводило к какому-то пику, грозившему перерасти в серьезный конфликт, он менял линию поведения, разряжал обстановку и при этом все равно оставался победителем. Достаточно было вспомнить момент, когда он вдруг первым вызвался помочь похоронить Андрея и Ульяну. Определенно Крест был умный человек. И его внутренний мир был куда глубже, чем его показная нарочитая звериная злость, обволакивающая его как этот черный мундир.

— Чего смотришь, блаженный? — равнодушным голосом спросил Илья у Николая.

— Какой?

— Блаженный.

— Что это значит?

Людоед лениво покрутил пальцем у виска.

— Это значит такой, — ухмыльнулся он.

— Почему это? — нахмурился Васнецов.

— Да ладно. Шучу.

— Слушай. Может, стоило Нордику с собой взять? — осторожно спросил Николай.

Крест взглянул на него, наклонившись и упершись локтями в колени.

— Что, понравилась?

— Да нет. Ты не думай… Я же понимаю… Между вами что-то есть… — сконфуженно начал оправдываться Васнецов.

— Ничего нет. — Мотнул головой Крест, оборвав его на полуслове.

— Но как же. Я же видел. Когда вы прощались…

— Просто она меня любит. Хотя в слух об этом не говорит. Бедняжка, — Крест вздохнул, покачав головой. — А женщина в группе, это очевидная предтеча дисбаланса среди нас. Знаешь, почему у моряков издревле считалось, что женщина на корабле к несчастью? Вот по той же причине.

— Любит, говоришь? За что интересно, — хихикнул Яхонтов.

— А все очень просто, Варяг. Я сволочь. А сволочей бабы любят. Вот ты, Коля, хороший, добрый парень. Вот тебя бабы никогда любить не будут.

— Почему это? Что же мне, в сволочь превратиться? — удивленно спросил Николай.

— Нет. Ни в коем случае. Любовь того не стоит, чтобы убить в себе себя и стать мутантом. — Он снова облокотился на стенку и уставился в потолок. — Есть два типа мужчин. Один тип, это донжуаны, ловеласы, Казановы и прочие бабские угодники и охотники за плотью. А есть романтики и поэты. Не в смысле, что они обязательно стихи сочиняют. А, по сути, их души. Первым нужны победы. Нужны женщины у их ног, готовые отдаться им по одному зову инстинкта и похоти. Им нужно удовольствие и грех. Вторым не нужно от женщин ничего. Им нужна одна. И от этой одной им нужна ее чистота, доброта, улыбка и искренность. Робкое прикосновение руки. У таких мужчин душа живет в сердце. А у других… Наверное в штанах. — Он засмеялся. — Хотя сейчас все по-другому. Сейчас все честней. Как и положено быть в первобытном мире.

— А у тебя, где душа? — снова хихикнул Варяг.

Илья задумчиво покачал головой и монотонно заговорил:

Крест пробормотал неторопливо это стихотворение и презрительно фыркнул: