Стивен Эриксон - Охотники за Костями

Баратол перебирал коллекцию железных прутов, пока не обнаружил подобающий его замыслу. Перенес его на наковальню. — Он оставил коня?

— Что? Нет, провел под уздцы.

— Плохо.

— И что теперь?

— Ты о чем?

— Ну… э… обо всем.

— Иди домой, Филиад.

— Да ну? О. Ладно. Понял. Увидимся.

— Не сомневаюсь, — сказал Баратол, надевая рукавицы.

Едва Филиад вышел, кузнец взял щипцы и положил прут в горнило, начав качать меха ногой. Четыре месяца назад он обменял последние из краденых аренских монет на здоровенную кучу угля; запасов хватит как раз на его последнюю работу.

Т'лан Имассы. Одна кожа и кости. Быстрые и смертельно опасные мастера засад. Баратол все эти дни размышлял об их особенностях, о способах сражения, ибо подозревал — ублюдки еще попадутся на пути.

Секира способна нанести большую рану, если крепко ударить. Но у них кремневые мечи — длинные, заостренные. Встав за пределами досягаемости, они…

Похоже, он нашел решение проблемы.

Кузнец все качал меха, пока не удовлетворился белизной пасти горна. Следил, как железо принимает оттенок небесной голубизны.

— Сейчас мы следуем змее, что выводит к лагерю собирателей черного зерна на берегу озера; потом мы два дня идем по плоскому камню до другого лагеря, самого северного. То, что за ним, принадлежит и подвижному, и ненайденному.

Семар Дев оглядывала длинную извилистую цепь камней слева и снизу от них. Каждый камень окружен коркой серых и зеленых лишайников, "кораллами" пыльного мха и клочками красных цветочков. Между ними более темные разновидности мхов, сырых и мягких. На тропе, по которой они двигаются, покров растительности содран, открывая розовый неровный гранит. Повсюду видны упавшие с утесов плоские гранитные глыбы. Тут и там в трещинах проглядывают черные лишайники, подобные акульей коже. Она заметила сброшенные во время брачного сезона оленьи рога, обглоданные на концах мышами. Да, надо помнить — в природе ничего не пропадает зря.

В расселинах скал выросли черные ели, частью давно уже засохшие; на более солнечных местах лежат плоские можжевельники, а края этих зарослей окаймлены черничниками и зимозеленниками. На вершинах морщинистых, бесформенных тесов стоят, словно часовые, пихты.

Суровый и опасный пейзаж, не принимающий идеи о господстве человека. Изо всех виденных Семар Дев мест это выглядело самым древним. Оно неприветливее даже глубин Джаг Одхана. Говорят, что под любой поверхностью мира, будь то море или пустыня, луг или чаща, таится твердый камень, сплющенный и скривленный незримым давлением. Но здесь — здесь всякая возможная кожура соскоблена, обнажая жилистые мускулы.

Эта страна соответствует Карсе Орлонгу — воину, сбросившему все оковы цивилизации, кому мышц, воли и тайного напряжения. А анибар Лодочник, по странному контрасту, кажется случайным прохожим, почти нахлебником — каждое движение пугливо, будто отягощено чувством вины. На этом ломаном, обнаженном выходе скал, среди чистых озер и корявых лесов Лодочник и его племя собирают черное зерно и шкуры зверя, рвут тростники, сдирают березовую кору для изготовления корзин и плетней. Слишком робко, чтобы изуродовать это место, чтобы объявить себя его покорителями.

Что до нее самой — ей на разум приходят идеи о невырубленном лесе, о все еще полных рыбой водоемах, о более эффективных способах сбора урожая зерна — его надо обмолачивать, складывать в длинные долбленки анибаров и молотить более тщательно ударами пестов. Она умеет думать лишь о ресурсах и наилучших способах их добывания. С каждым днем это казалось все менее достойным.

Они продвигались по тропе во главе с Лодочником. Карса шел за ним, ведя коня. Семар Дев предоставлялась возможность созерцать конский круп и мотающийся хвост. У нее ломило ноги, каждый шаг отдавался болью в спине — должны быть способы ослаблять сотрясение, думала она, может быть, многослойные стельки и подошвы. Надо додумать на досуге. И эти тигровые мухи… Лодочник срезал ветки можжевельника, привязав шарфом так, что они торчали перед лицом и спускались по шее. Вроде бы это работает, но выглядит он смешно. Ее искушал соблазн отринуть гордость и нарядиться так же. "Ладно, потерпим".

Карса Орлонг двигался так, словно путешествие превратилось в некий квест. Его ведет желание свершить месть, и неважно, кто станет ее объектом, в каких условиях. Она начала понимать, каким устрашающим может быть варвар, и понимание питало в ней растущее восхищение. Она уже почти верила, что этот муж способен прорубить дорогу сквозь воинство всех богов мира.

Они отклонились, выйдя на болотистую почву, где сквозь мхи пробивались зазубренные пальцы упавших сучьев. Справа стоял скрюченный столетний дуб, помеченный шрамами от молний; молодая поросль под его ветвями давно погибла, как будто часовой выделял некий яд. Слева возвышалась стена вывороченных сосновых корней высотой с Карсу. Стволы сосен лежали в черном пруду.

Ущерб резко встал. Семар услышала ворчание Карсы. Обогнула джагского жеребца, чтобы рассмотреть вал из кривых корней. Среди них застряло иссохшее тело, почерневшее, с выпрямленными руками и ногами; от головы осталась лишь нижняя челюсть. Казалось, грудная клетка была просверлена, а позже срослась с трухлявой сердцевиной дерева. Лодочник стоял рядом, чертя рукой обереги в воздухе.

— Деревья упали недавно, — произнес Карса Орлонг. — Но тело было тут долгое время. Посмотри, как скапливавшаяся у корней вода вычернила кожу. Семар Дев, — сказал он, поглядев в глаза, — дыра в груди — как такое могло произойти?

Она покачала головой: — Я даже не знаю, что это за существо.

— Джагут. Я видел таких раньше. Тело становится деревом, но дух внутри живет.

— Хочешь сказать, что эта тварь жива?

— Не знаю — дерево ведь упало, умирает…

— Смерть не обязательна, — вмешался Лодочник. Его зрачки расширились от суеверного ужаса. — Часто дерево снова вырастает к небесам. Но столь жестоко плененный обитатель его — он не мог выжить. У него нет сердца. Нет головы.

Семар Дев подошла поближе, чтобы осмотреть спавшуюся грудь. И вскоре отпрянула, встревоженная чем-то неясным. — Кости продолжают расти под плотью. Но это уже не кости, а дерево. Подозреваю, применена магия Д'рисса. Лодочник, насколько старо дерево, по твоему мнению?

— Застывшее время. Может, тридцать поколений. А упало не более семи дней назад. И было потревожено.

— Я что-то чую, — сказал Карса, передавая поводья Лодочнику.

Семар Дев следила, как гигант осторожно прошел к противоположному склону, встав на скальном выступе. Не спеша отстегнул кремневый меч.