Стивен Эриксон - Охотники за Костями

Маппо огляделся. Рукав болота? Им нужно было срезать к западу. Но пять дней назад Маппо страдал головокружением и не мог видеть, куда они идут. Вроде бы на север? Он и сейчас не уверен, что избавился от тумана в голове.

В душе что-то проснулось, загорелись уголья гнева. Он поднял голову и повернулся.

— Куда это ты? — спросил Паст, спеша следом. Мул заревел.

Трелль не потрудится ответить. Он боролся с желанием свернуть тощую стариковскую шею.

Вскоре земля начала ощутимо подниматься, стала более сухой; впереди показался ряд окруженных березником полян.

Посреди поляны, небрежно откинувшись на камень, сидела женщина. Высокая, с кожей цвета свежей золы, свободно свисающими прядями волос. Она носила кольчугу поверх серой рубахи с капюшоном и мягкие серые брюки. Сапоги из кожи какого-то чешуйчатого зверя доходили до колен. На поясе были две рапиры с чашевидными гардами.

Женщина жевала кроваво — красное яблоко.

Большие черные глаза со складкой эпиканта смотрели на Маппо, и в них читались ленивое пренебрежение и вялый интерес. — О, — пробормотала она, — вижу руку Ардаты. Ты исцелен Королевой Пауков — опасный союз, Опекун. — Тут она прижала ладонь к устам и широко раскрыла глаза. — Как грубо! Ты больше не Опекун. Как же называть тебя, Маппо Коротыш? Отставник? — Она встала, отбросив яблоко. — Нам есть о чем поговорить наедине.

— Я не знаю тебя, — отвечал Трелль.

— Мое имя Злоба.

— Ох, — вмешался Искарал Паст. — Подходящее имя. Я уже разозлен.

— Союзники не обязательно должны дружить, — ответила женщина, сверкнув глазами. Затем она бросила косой взгляд на мула. — Я не имею друзей и не ищу их.

— Куда уж, с таким — то именем!

— Искарал Паст, Гончие поступили верно, захватив Деджима Небрала. Я только сейчас поняла всю тонкость их игры — ведь рядом были Дераготы. Твой хозяин умен. Отдаю должное.

— Мой повелитель, — прошипел Паст, — не нуждается в союзе с тобой.

Она улыбнулось, и Маппо подумал, что это прекрасная улыбка. — Верховный Жрец, я ничего не хочу от тебя и твоего хозяина. — Она снова смотрела на Трелля. — Я нужна тебе, Отставник. Мы пойдем вдвоем. Услуги Мага Теней больше не требуются.

— От меня так просто не избавишься! — сказал Паст, широко улыбнувшись. Ехидство улыбки было сильно подпорчено скопившимися у корня единственного кривого зуба трупиками недоеденных комаров. — О нет, я буду как пиявка в складках одежды, жадно ползущая насосаться твоей крови. Я буду зубастым нетопырем, что повиснет на твоей груди, лакая, лакая и лакая сок жизни. Я мухой влечу тебе в ухо и поселюсь там вместе со всеми домочадцами. Я буду комаром…

— … вроде того, которого ты не доел, Верховный Жрец? — Злоба устало махнула рукой. — Отставник, до берега пол — лиги. Там есть рыбацкая деревня. Увы и ах, она освобождена от жизни, но нам это не помешает.

Маппо не двигался. — Есть ли у меня причины заключать союз с тобой?

— Тебе потребуется мое знание, Маппо Коротыш, ибо я одна из Безымянных, освободивших Деджима Небрала с целью убить тебя и придать Икарию нового хранителя. Ты, наверное, удивишься, — продолжала она, — но я была рада неудаче Д'айверса. Безымянные изгнали меня — и это доставляет не меньшую радость. Желаешь узнать, что замышляли Безымянные? Желаешь узнать участь Икария?

Он уставился на нее и сказал: — Что ждет в деревне?

— Корабль. С припасами и командой… особого рода. Чтобы догнать Икария, придется пересечь полмира.

— Не слушай ее!

— Помолчи, Искарал Паст, — бросил Маппо, — или уйди отсюда.

— Глупец! Да, вполне ясно, что мое присутствие в сей мерзкой компании не просто возможно, но необходимо! А ты берегись, Злоба! Я не позволю предать смелого, честного воина! И будь осторожна со словами, дабы их поток не свел его с ума!

— Если он вытерпел твою болтовню, — ответила она, — то уже получил иммунитет к безумию.

— Женщина, будет мудро вообще молчать.

Она улыбнулась.

Маппо вздохнул. "Ах, Паст, лучше бы сам внял своему совету".

Мальчику было девять лет. Он долго болел — дни и ночи, измеренные лишь спутанными видениями — мука в глазах родителей, холодные оценивающие взгляды сестер, будто бы уже представляющих жизнь без старшего братца, без дразнилок и оплеух, но и без надежной защиты от жестоких сверстников.

А потом случилась вторая жизнь, отличимая от первой: стены со всех сторон, крыша — черная ночь, и звезды, несущиеся над головой, будто водомерки по пруду. Мальчик был совсем один в то время, в той комнате; он пробуждался от жажды и находил рядом с постелью миску с мутной водой и роговой черпак, который мама доставала на праздники. Ему снилось, что он просыпается и тянется к черпаку, погружает в миску, с трудом достает, сражаясь с весом воды, и теплая жижа струится через потрескавшиеся губы в горло, подобное раскаленной печи.

Однажды он очнулся и понял, что попал в третье время. Он был слаб, но смог слезть с постели, поднять миску и выпить воду, кашляя и ощущая на языке вязкий ил. В животе было голодно — словно он проглотил яйца в скорлупе и теперь цыплята вылупились, стучат носами и когтями в стенки желудка.

Тяжелое, долгое странствие — и он оказался снаружи, заморгал от яркого света — такого сильного и злого, что невозможно открыть глаза. Вокруг звучали голоса, они отражались от стен домов и крыш, высокие, говорящие на неслыханном языке. Он засмеялся, но тут же почувствовал возбуждение и страх.

Еще воды. Нужно побороть ослепление, увидеть. Понять источник веселых звуков — это праздник, или в деревню прибыл караван? Труппа актеров, певцов и музыкантов?

Никто не видит его, стоящего здесь на четвереньках? Ведь лихорадка ушла и жизнь вернулась к нему!

Его толкнули; он пошарил рукой и обнаружил плечо и загривок собаки. Мокрый нос прошелся по руке. "Очень упитанный песик", подумал он, ощутив под ладонью толстый слой жира и тугие мышцы, плотное объемистое брюхо. Он слышал и других собак — они сбегались к нему, терлись, повизгивая от удовольствия, когда он трогал их рукой. Все как одна жирные. Был праздник? Забой стада?

Зрение возвращалось, такое острое, к какому он не привык. Мальчик поднял голову, огляделся.

Голоса принадлежали птицам. Грачи, голуби, грифы скакали в пыли, подпрыгивая в воздух при появлении собак; а собаки защищали растерзанные тела, валявшиеся по улицам. Почти что одни кости и жилы, даже черепа прогрызены, мозги вылизаны шершавыми языками.

Мальчик вскочил, почувствовав позыв к рвоте. Очень нескоро он решился повернуть голову и взглянуть на родной дом, вспоминая — что же ощущал, пробираясь по нему? Никого, пустота…