Стивен Эриксон - Охотники за Костями

Видеть И'Гатан, ходить по его коридорам — словно попасть в древность. Леомен как-то сказал Кораббу, что города рождаются не на перекрестках, не у поместий и рынков со скопищем болтливых купцов. Не из нужды в обмене и продаже урожая. Нет, говорил Леомен, города родились из нужды в защите. Крепость, вот все, что нужно; все, что следует потом, есть именно следствие. Поэтому города всегда обнесены стенами и стена — все, что иногда осталось от старых городов.

Вот почему, объяснял Леомен, город всегда стоит на костях предшественников — это поднимает стены на великую высоту и обеспечивает лучшую защиту. Он смеялся, рассказывая: племена грабителей вызвали рождение городов, и города оказались способны остановить их и, в конце концов, покорить. Так цивилизация поднялась из варварства.

Всё это очень хорошо, размышлял Корабб по пути к центру города, и даже верно; но он уже томится по просторам одханов, по вольному полету сладких ветров пустыни, по яростной жаре, способной вскипятить мозги под шлемом, так что воин начинает видеть стада толстых тетушек и морщинистых бабушек, бегущих за ним с целью ущипнуть за щечку.

Корабб затряс головой, чтобы прогнать неожиданные воспоминания и связанный с ними ужас. Он шел слева от Леомена, вынув саблю и воинственно косясь по сторонам в поисках мало — мальски подозрительных горожан. Третья Воробушек шагала справа от Леомена; они то и дело касались друг дружки локтями и перебрасывались тихими словами. Корабб был рад, что не слышит этих слов, полных пылких любовных признаний. Или, может быть, они обсуждали план избавления от его докучливой особы?

— Опонны, притяните меня, оторвите ее, — пробурчал он.

Голова Леомена дернулась. — Ты что — то сказал, Корабб?

— Я проклинаю чертовы крысиные ходы, о Мститель.

— Мы почти пришли, — неожиданно спокойно отозвался Леомен. Это лишь усугубило дурное настроение Корабба. — Воробушек и я обсуждали, что делать со священством.

— Сейчас? Как чудно. И что же с ними делать?

— Они сопротивляются идее эвакуации.

— Я не удивлен.

— Как и я. Но уехать им придется.

— Все дело в богатствах, — сказал Корабб. — Реликвии, иконы и винные погреба. Они страшатся, что на дороге их ограбят, изнасилуют, прически растреплют.

Леомен и Воробушек удивленно уставились на него.

— Корабб, — начал Леомен, — кажется, тебе пора снимать этот новый шлем…

— Да, — добавила Воробушек. — По лицу пот течет в три ручья.

— Я в порядке, — зарычал Корабб. — Это шлем бывшего Поборника. Леомен его не взял. А должен бы. Я просто ношу шлем за него. В подходящее время он почует нужду, сорвет шлем с моей головы и напялит на свою. Тогда мир исправится, да восхвалены будут желтые и голубые боги.

— Корабб…

— Я в порядке, хотя лучше что-то сделать со старухами. Пусть не бегут за нами. Я насажу себя на клинок, но не дам им схватить мои щеки. О, какой милый мальчик! Хватит, сказал вам!!!

— Дай мне шлем.

— Пора узнать судьбу в лицо, Адъюнкт Убийца.

Когда они достигли храма Скалиссары, в голове Корабба стучали молоты. Леомен отказался носить большой шлем, даже без стеганого подшлемника (впрочем, без подшлемника он оказался бы безнадежно велик). По крайней мере старухи куда-то смотались; но ведь их путь шел по почти пустым переулкам. С главных улиц доносились хаотические звуки столпотворения — горожан вытесняли за пределы стен, на дорогу, ведущую к западному побережью, к Лофалу. Паника проносилась здесь и там, но было видно, что четыре тысячи воинов Леомена, все как один вышедшие на улицы, умеют поддерживать порядок.

Восьмиугольное здание, ныне посвященное Королеве Снов, окружали семь малых храмов, посвященных Семерке; главный вход начинался спиральным пандусом, вившимся вокруг куполов низшего яруса. Стены храмового квартала были дважды сломаны: вначале во время перепосвящения малазанским богам после завоевания, потом во время мятежа, когда храмы и их новые жрецы подверглись нападению. Тогда сотни служителей были убиты, сокровищницы разорены. Сейчас фризы и метопы, кариатиды и резные панели покрыты рубцами и трещинами, так что лики богов, старых или новых, неразличимы.

Все, кроме тех, что у храма Королевы Снов. Мощные укрепления делали его почти неприступным. Королеву окружают тайны, знал Корабб, и одна из них — всеобщее убеждение, что ее культ рожден не в Малазанской Империи. Богиня Гаданий отбрасывает тысячи отражений на тысячи племен, и ни одна цивилизация не может претендовать на монополию. Шесть дней без толку побившись лбами о стены Храма, мятежники решили, что Королева им не враг, и оставили в покое. Желание и необходимость, усмехался Леомен, в первый раз услышав эту быль.

И все же Корабб убежден, что это богиня… иноземная.

— Ради каких дел мы посещаем храм? — спросил он.

Леомен ответил вопросом на вопрос: — Ты помнишь, старый друг, как клялся идти за мной, даже если мои деяния покажутся безумными?

— Клялся, Воевода.

— Отлично, Корабб Бхилан Зену'алас. Тебе предстоит испытание преданности. Ведь я намерен говорить с Королевой Снов.

— Верховная Жрица…

— Нет, Корабб, — прервал его Леомен. — Я имел в виду саму Богиню.

— Трудное это дело — убить дракона.

Кровавый свет ложной зари постепенно заливал неровную брусчатку. Маппо и Икарий ушли в темноту, чтобы не мараться контактом с этим неверным светом. Джаг сидел на каменном блоке, который мог некогда быть алтарем, но сейчас перевернут и прислонен к стене слева от входа. Воин уже давно молчал, обхватив руками голову.

Маппо переводил взор с друга на громадное тело драконицы, нависавшей над ними. Оба зрелища тревожили его. Да, есть причина горевать в темной пещере, послужившей местом зловещего ритуала смерти, овеваемой незримыми вихрями воспоминаний, что пробуждаются в Икарии.

— Остается лишь Оссерк, — произнес Маппо. — И если он падет, садок Серк останется без властителя. Кажется, Икарий, я начинаю видеть схему.

— Осквернение, — прошептал Икарий, не подняв взора.

— Пантеон делают уязвимым. Фенер, вытащенный в наш мир, а теперь Оссерк. Сама основа его силы под угрозой. Как узнать, сколько еще богов и богинь под осадой? Друг мой, мы слишком далеко ушли от мира.

— Далеко? Маппо, нет такого понятия.

Трель снова поглядел на мертвую драконицу. — Может, ты и прав. Кто мог устроить такое? В этой драконице — само сердце садка, источник его силы. Но… кто-то победил Соррит, сбил на землю, затянул в пещеру в небесной крепости, приколотил к Черному дереву. Как думаешь, давно ли это было? Почему мы не почуяли ее смерти? — Не дождавшись ответов, Маппо подошел к луже крови и внимательно осмотрел толстый ржавый штырь. — Нет, — пробормотал он вскоре, — это не ржавчина. Отатарал. Ее связали отатаралом. Но она же Старшая — она не подчинялась отатараловой энтропии. Не понимаю…