Алексей Егоров - Афера Помпы

Его покой был нарушен впервые за столь долгое время, пепельный саван покрывал и тело, и кровать, всю мебель в комнате. Казалось, что я попал в чуждое пространство, основная специфика которого было забвение. Даже тошнотворный аромат смерти и разложения утопал в пепельной патоке. Воздух в спальне был нейтральным настолько, насколько это возможно в Огненном Кольце. Кто живет тут постоянно, настолько привыкает к серому аромату вулканических ветров, что перестает его замечать.

В этой комнате властвовал пепел, как нигде больше.

За порогом нерешительно толпились мои люди, они боялись сделать шаг и войти в этот потусторонний мир. Даже мне хотелось сделать шаг назад, закрыть дверь и более никогда не нарушать извечный покой этого проклятого места. Но я не имел права давать волю своим низменным желаниям, я не мог отступить, а значит, я обязан был разрушать. Разрушать это забвение, привнеся в него ветер перемен.

— Септимий, пригласи жреца, пусть договорится с духами места, — сказал я как можно громче.

От моего голоса воздух в комнате завибрировал, пепельные пылинки заметались вокруг меня наподобие вихря.

— Септимий?

Я оглянулся и увидел в глазах своего первого археолога страх, он повидал достаточно трупов за годы практики в Королевстве, но сама аура этого помещения сражала своей отвратительной чуждостью.

— Я приведу, — негромко ответил Питис, единственный, кого не поразила пепельная зараза.

Подобный эффект я наблюдал лишь дважды в своей жизни. Один раз мне посчастливилось разогнать оргию пепельных вампиров, как я выжил в той заварушке, до сих пор остается загадкой. Второй — я видел мистерии рода Бэлуа, Тил однажды пригласил меня на этот религиозный… праздник.

Я не выходил из комнаты, просто потому что меня не покидало ощущение, что я являюсь единственным связующим мостом между этим миром и нашим. Для мага это ощущение знакомо, кроме собственных сил мы часто пользуемся заемной энергией — от божества-покровителя или же от духов того места, в котором находимся. Но я бы променял все, чтобы оказаться подальше от этого оторванного от реальности помещения. Сомневаюсь, что духи дома все еще следят за спальней, в которой покоится труп. Жрец должен был просто исполнить бессмысленный в данном случае ритуал и тем успокоить моих людей.

Питис привел пухлозадого коротышку жреца, который буквально сиял оптимизмом и внутренней силой. Повезло, что в этот день он присутствовал в лагере, другой мог и не справиться с задачей.

— Господин Кенариус, подойдите ко мне, — обратился я к жрецу, видя, как в его глазах сверкнул тот же страх пред забвением.

Перед Кенариусом расступились, пропуская его к двери. Уверен, что этот коротышка прямо-таки мечтал оказаться в другом месте и не видеть моего посеревшего от пепла лица. Порог спальни он не решился переступить, не желая оказаться на прокаженной части дома. Я подошел к нему и остановился у порога со своей стороны, со стороны иного мира.

— Договоритесь с духами, — я говорил только для него, мои слова слышали лишь уши жреца.

— Это место не принадлежит…

— Я знаю, — перебил я его и раздельно произнес: — просто проведите ритуал.

Он смотрел мне в глаза и боялся, но, похоже, страх предо мной пересилил. Он ушел и вскоре вернулся вооруженный всем необходимым — еда, огонь, вода. Еда предназначалась духам дома, чтобы умилостивить их. Вода и огонь не входили в ритуал договора, но — я за то и уважал Кенариуса — они должны были упрочить мост между двумя реальностями. Проще говоря, они разрушат купол силы, что окружает спальню, уничтожат пепельную язву комнаты.

Начав с духов, Кенариус громко, используя всю мощь своих легких, принялся петь своим глубоким басом. От его голоса дрожат и стекла, и люди, слышащие его. Таким голосом можно утихомирить самого буйного духа. Я намерено не пользовался магами-мистиками, чтобы уничтожить духов дома (если они еще существовали), жрец мог заключить догов с этими сущностями, а они в свою очередь помочь нам. Кенариус понимал, что с благословения духов, разрушить кокон спальни будет проще.

Если духи услышали жреца, то они не ответили. Возможно, они давно уже сгинули в той же пепельной пустоши, навсегда утонув в забвении. Но я предпочитал использовать все инструменты, доступные мне. Вот и свечи, разожженные по углам залы, казалось, приободрили всех присутствующих. Стены украсили тени, которые могли легко сойти за призраков, но это были лишь тени, изуродованные неверным светом.

— Теперь спальня, — произнес я, не размыкая губ.

Кенариус услышал и направился в мою сторону. Он старался скрыть свою неуверенность, и это у него даже получалось. Он передал мне жаровню с пламенем и фиал с водой и отступил прочь от двери. Воздух затрепетал, когда его коснулось дыхание пламени, пепельная пыль в страхе ретировалась прочь. Вдогонку ей я бросил фиал, которой разбился об пол, разрушив пепельное покрывало пола и кровати.

Стало как-то легче дышать практически сразу, жаровню я вернул Кенариусу, который уже не спешил убежать на поверхность. Без моего приглашения Септимий, Питис и еще двое смельчаков прошли в комнату. Привлеченный странным шумом появился и Лолий, на его участке работы шли сами собой, а тут происходило нечто интересное. Он просто не мог пропустить такого. Заметив труп, он остановился, но переборов себя тоже сделал шаг через порог.

Я направился к кровати, обошел ее по дуге и встал с одной стороны. Лолий неуверенно приблизился, но не решился составить мне компанию. Остальные остались у порога.

— Кто это? — спросил Септимий.

Я не ответил, так как просто не знал. Мертвец был накрыт покрывалом пепла, но даже сквозь него я видел, что тело походило больше на мумию, чем на пролежавшего в одиночестве мертвеца. Жидкие серые волосы, посеревшая кожа, съеденный временем нос и обнаженные в страшном оскале зубы. Смерть — любимая госпожа Королевства, этот труп был лишь одним из ее проявлений.

Мертвец лежал на боку, подложив одну руку себе под голову, другая была выставлена вперед и сжата в кулак. В кулаке был зажат лист пергамента, даже сквозь пепел я заметил ровный ряд букв на нем.

— Похоже, послание с того света, — нервно хихикнув, заметил Лолий.

Я не стал трогать мертвеца и его послание, вместо этого, выудив из кармана жезл, я потянул цепочку, что украшала его шею. На цепочке висел медальон с той же монограммой, что и на двери. Под ней обнаружились символы, сходные с теми, что были на инсигнии, обнаруженной в табуларии.

— Помпа? — спросил Лолий.

Он все же приблизился ко мне и теперь во все глаза глядел на подвеску.

— Все говорит о том, что да, — нехотя ответил я.

Это заявление было встречено взрывом радости, который окончательно изгнал пепельный дух из спальни.