Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом

— И вы решили воспользоваться отсутствием главы семейства, — с пониманием намекнул я Маршалси. Он походил на мартовского помоечного кота учудившего шкодство с закормленной "Вискасом" киской, неосмотрительно вырвавшейся из-под хозяйской опеки.

— Ничего такого я не решил, — отмел пошлые намеки Маршалси.

— Значит, вас прельстил уют семейного очага, — заключил я. Может, в моих словах и не было правды, за то прозвучали они донельзя поэтично.

— Наверное, — согласился Маршалси и продолжил рассказ. — Она пригласила меня в гостиную, предложила вина…

— И молочный пудинг с имбирем и тертыми орехами…

— И пудинг с имбирем и орехами, и все ходила вокруг меня и говорила, говорила, говорила… Сам не помню, как сожрал стряпню, которую в иных условиях не заставили бы съесть и под пыткой. Признаюсь, я проявил слабохарактерность. Но как было отказать такой цыпе?

— Одинокой, — сочувственно вздохнул я в поддержку идальго, — и хозяйственной…

— Да, да! Одинокой, — опять согласился Маршалси, почему то, не очень обращая внимание на хозяйственность. Что ж каждому свое…

Приосанившись, охотник за оставленными без присмотра женами, без утайки раскрыл механизм совращения.

— Осознав, на что себя обрёк, из-за собственной мягкотелости, я решил компенсировать грядущие неудобства безвинным легким флиртом. Щепок за бочёк, хлопок по попке, одним словом детские шалости, — тут у покорителя женских сердец не выдержали нервы, и он откровенно признался. — У меня прямо руки чесались запустить их ей за пазуху.

— Хороший способ компенсации. Не будете возражать, если я у вас его позаимствую?

— Нет, не буду!

— Спасибо огромное!

— …И я начал действовать. Понимаете обращаться с синьорой не одно и то же, что водить шашни с уличной потаскушкой. Здесь на твоей стороне нет денежного мешка. Приходится полагаться лишь на собственное обаяние и ловкость. Я попросил еще вина. Когда она принесла кувшин и принялась наливать, нежно и как бы невзначай коснулся ее колена.

— И это вам сошло с рук, — рассудил я глядя на довольную физиономию Маршалси.

— Она даже вида не подала! — воодушевлено подтвердил разносчик рогов. — На третьей чарке я уже гладил ее округлости, на пятой она позволила заглянуть под подол на ее кружева, бантики и тесёмки.

— Фи, Маршалси как можно здесь же малолетние, — в шутку возмутился я скабрезным подробностям, но идальго было не остановить.

— К концу кувшина, моя прекрасная сеньора, уселась ко мне на колени. Она так чудно пахла!

— Откуда? Из-под подола? — уточнил я у соблазнителя. Маршалси не счел обязательным отвечать на подначки. Речь его полилась оживленней.

— Я понимал времени у меня немного, Орп мог вернуться в любую минуту. Потому пренебрег милыми сердцу удобствами, коими пользуешься, нырнув в постель. Опрокинув сеньору Вагару на стол…, — тут Маршалси рванулся с места, завывая почище иерихонской трубы. — Стой, стой! — и, не дожидаясь пока бард остановится, сиганул с повозки, рвя пряжки на ремне.

— Какое бескультурье, — вздохнул я, сокрушенно качая головой. — На самом интересном!

В Шире мы провели около трех часов. Пока местный знахарь отпаивал Маршалси чудодейственными эликсирами, я нанес визит местному цирюльнику, а потом мы с Амадеусом покатились по городку в поисках достопримечательностей. Их открылось не много. Пепелище магистрата, откуда местные мужики без зазрения совести растаскивали камень и мрамор на собственные нужды, и тюрьма — симпатичное зданьице в стиле поздней готики. Более ни чем городишко не запомнился, разве к перечисленному добавлю, огромное количество бродячих собак и в харчевнях подают одинаково кислое вино.

Отдыхали в Риарню, на самой границе Мореяка и Бадии. На следующий день, к последней септе миновали Аморим малонаселенный и мрачный, что каторжная галера, затем Пратор, напоминающий выселки ссыльных. К Комплете, въехали в Горж. Всех ценностей в городе, не по провинциальным масштабам солидная ратуша с часами и колокольным боем и чудо плотницкого искусства виселица. Ни то ни другое не понравилось, как не понравилась и местная кулинария. Слишком много птицы, специй и овощей.

Прикончив десятипинтовую бадью местного хереса, завалились спать. Во сне мне явилась фельдшер Ольгец из штабного здравпункта. Она нежно гладила меня по остриженной под ноль голове и норовила покормить грудью. Я тянулся к розовому соску губами, скашивая глаза на наколку "Пиво жигулевское". На другой груди точно так же вокруг соска красовалось "Губернаторское особое". Попить пивка, как не старался, мне не удалось, и я проснулся весь в поту и ознобе. По соседству заливисто храпел Маршалси, рядом с ним по-щенячьи уткнувшись головой в богатырскую подмышку, посапывал Амадеус. Жутко воняло перегаром. Я облизал пересохшие губы и скользнул с кровати. Доковылял до стола и хлебнул из неполной кружки. День начинался не очень здорово.

Позавтракав и уплатив за койко-место, еду и кормежку для лошади, наша компания, позевывая от недосыпа и почесываясь от сытой ленцы, съехала из-под гостеприимного крова харчевни. Самыми ранними пташками, покинувшими Горж в неурочный час, мы не были. Ехавший впереди горшечник свернул к Блуазу, на открывающуюся большую ярмарку, а торговец тканями и одеждой, обогнавший нас у мельницы мчался в Рю, на распродажу имущества разорившегося Ла Ёша. Наш путь лежал в Доккен, то бишь прямо.

Дорогу коротали, прикладываясь к прихваченному кувшину с амабиле [14] Полусладкое вино. . Маршалси на удивление был молчалив и задумчив. Его смурной вид портил мне и без того паршивое настроение, но заговорить с ним я не решался, опасаясь услышать какую-нибудь душераздирающую историю.

Поколесив по плато, перебрались через каньон реки Саг. Реки, сказано несколько сильно. Поток не превосходил размерами и телячьей струи. Зато мост через него поражал монументальностью. На огромных четырехугольных быках, выгнутой дугой с перилами и сфинксами на въездах, покрытая в каждой пяди орнаментом, лежала цельная гранитная плита. Не знаю, кого хотел удивить маразматик-строитель оригинальностью, но лично меня сразил наповал. Я даже попросил Амадеуса остановиться и, свесившись через перила, сбросил с высоты опорожненную бутылку. Винная тара пропала из вида раньше, чем достигла речных вод.

После моста Маршалси заговорил.

— Во скольких компаниях вы участвовали, Вирхофф? — обратился он ко мне.

— Легче перечислить во скольких не участвовал, — юлил я, не зная, что ответить.

— А все-таки?

— Заварушки под Шпреем, вам достаточно? — нагло примазался я к деяниям мнимых земляков.

У идальго в удивлении отпала челюсть.

— Мало? Тогда перевалы Жаохим, — еще наглее заявил я.