Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом

— Ох! — схватился он рукой за ушиб и осел.

Бесштанный Торехо огрел меня стулом. Правое плечо взорвалось болью и на время рука перестала слушаться. Помог Маршалси, двинув сержанта в подбородок почище профессионального панчера. Торехо закинулся на спину и юзом въехал под кровать.

— Не зевайте, Вирхофф, — остерег меня Маршалси, заслоняя от очухавшегося баронета.

Последовал звон стекла, треск выбитой рамы, и сеньор Де Гарже, баронет и бретер, отправился в свободный полет. Краткий миг парения завершился падением с высоты второго этажа на каменную твердь мостовой.

— Стража! Стража! — заблажил на улице перепуганный голос.

— Это вас, — объявил я еще не отдышавшемуся Боэнсу и, схватив его за воротник подволок к окну. Боэнс намертво вцепился в подоконник и постарался меня лягнуть.

— Я тебе башку снесу! — пропыхтел угрозу в мой адрес потенциальный летун в окно.

— В другой раз, обязательно, — обнадежил его Маршалси и выпнул прочь.

Следующим прыгуном без парашюта стал капрал. Поддев под белы рученьки стонущего Монро мы выбросили несчастного "за борт" на раз-два.

В дверь постучали.

— Что происходит! Немедленно прекратите! — послышался напуганный мужской голос, который перебил резкий женский. — Стража! Сюда! Сюда!

Внизу загрохотали обутые в тяжелые сапоги ноги тиарских палашников.

Торехо, выпавший из нашего поля зрения, на четвереньках кинулся к двери, ища спасения в объятьях хозяина гостиницы.

— Куда!?

Маршалси, огромными прыжками опередил четвероногова беглеца. Клацнул засов.

— Отойди! — приказал ему в отчаяние Торехо и попытался, вцепится зубами в ногу идальго.

Маршалси пробил пенальти. Сержанта разбросало по стене.

В дверь замолотили гардами.

— Немедленно откройте! Городская стража! — властно потребовали из-за двери и пригрозили. — Откройте или окажитесь в Дон Блю.

— Дон Блю, Дон Блю, — скороговоркой повторил идальго, выглянув в окно и приступая к беглому обследованию комнаты.

— Догадываюсь не пансион благородных девиц, — следил я за Маршалси.

— Правильно догадываетесь, Вирхофф! Бард, поднимайся! — заторопил Маршалси Амадеуса. — Настала пора уносить ноги!

Бард поднялся, держась за стену и кривясь от боли. На лбу синела печать неразделенных чувств Молли.

— От любви до ненависти один шаг! — усмехнулся я над несчастным кавалером.

— Проклятая девка, — ругнулся бард. — Испортила инструмент.

— Идти сможешь? — спросил я покалеченного сердцееда-песенника.

— Придется смочь, — ответил за него Маршалси. — Отсюда только один выход… — Он вспрыгнул на комод и как штангист, поднимающий олимпийскую тяжесть, рыча и краснея, выломал потолочную плаху из гнезда. — На чердак… — таким же способом он разделался и со второй плахой, расширяя лаз. — На крышу… и на соседнюю улицу.

Несмотря на комплекцию, Маршалси ловко втянул свои килограммы веса в потолочную дыру. Тут же высунулся.

— И поживее! — поторопил он.

Один за одни, пачкаясь об известку и портя дорогостоящую одежку, мы с Амадеусом влезли в пролом.

— Чисто коты, — развеселился я, когда мы, гуськом, наступая друг другу на пятки, цепляя столетнюю паутину на уши и вдыхая килограммы пыли, крались к чердачному слуховому окошку.

Развалив пирамиду из корзин, уронив древний ларь с посудой, раздавив хрупкое в мешках, мы выбрались на крышу. Здесь нас заприметили местные пацаны и оповестили нашу погоню и зевак собравшихся на шум, свистом и улюлюканьем.

— Пошевеливайтесь, — подогнал нас с бардом Маршалси.

— Стараемся, — заверил я руководителя нашей эвакуации.

Спустившись с крыши на сараюшку, а с сараюшки на землю, что есть духу, понеслись по улочке. На смену свистящим пацанам пришли дворовые шавки, увязавшиеся следом и брехавшим на каждый наш шаг.

— Ах, Моська…, — швырнул я в лохматую преследовательницу подобранный камень. Камень пролетел мимо, а блохастый барбос залаял еще громче.

— Не дразните вы их, — рассердился Маршалси, предпочитавший не обращать внимания на лай.

— Они сдадут нас с потрохами, — предупредил я идальго.

На наше беглецовское счастье по пути нам подвернулся бродячий кот. Черный!!! Черней дыры во вселенной. У собак сразу произошла смена приоритетов, и они от нас отвязались. Мы миновали второй проулок, затем преодолели открытую площадь и вдоль ограды помчались дальше. Позади зацокали копыта верховой погони. Ловчие пока не видели нас, но с тренированным чутьем, верно, держали направление.

Пришлось подналечь и драпать с максимально возможной скоростью. Проскочили склады, диагонально пересекли постоялый дворик, протопотили вдоль стены монастыря, за храмовыми постройками спринтерским рывком, по краю свалки, через арык с фекалиями, по кишке вонючей улочки кожевников и снова через проулки, закоулки и перекрестки. Бежали, лишь бы бежать. Руководствуясь безлюдьем и инстинктом самосохранения.

Перевести дух притормозили возле чахлого фонтанчика. Сёрбая воду из собственных ладоней внимательно слушали, отстала ли погоня. На миг показалось так оно и есть и мы спасены, но неподалеку заржала лошадь, и послышался голос.

— Вы, трое отсекайте их от трущоб! Остальные за мной.

Судьба собиралась повернуться к нам немытым задом.

— Маршалси, нет ли у вас знакомых, где бы мы могли пересидеть облаву? — с малой надеждой спросил я приятеля.

— Знакомых? — переспросил Маршалси, с трудом переводя дух. — Есть один.

— Может он будет рад вас видеть? — пропыхтел Амадеус, не смотря на юный возраст, пыхтевший громче идальго, мужчины в полном расцвете лет.

— Он да, — согласился владелец капитанского орла. — А вот мы нет!

— И что же это за таинственный друг?

— Комендант Дон Блю, куда нас и так спровадят когда поймают.

— Тогда нам следует продолжить марафон, — порекомендовал я, и мы сорвались с места.

Вторая часть забега давалась с трудом. Амадеус начал отставать, Маршалси тоже. Мне как герою следовало держаться дольше, но и у меня самого заплетались ноги, а сердце долбило в ребра так, что те трещали.

Спасение пришло неожиданно. Мой вам совет, когда удираете чаше, смотрите наверх, а не только по сторонам и под ноги.

Пробегая мимо глухой стены, я заметил открытое окошко ниже уровня второго этажа.

— Маршалси, лезьте! — крикнул я идальго.

— Вирхофф! Я не гусеница и не ящерица! Тут три с лишним метра, — отверг мое предложение Маршалси.

Действительно было высоковато для его комплекции. Я уперся руками в стену.

— Лезьте, говорю! Потом втянете нас.

Повторять, слава богу, не пришлось. Маршалси вскочил мне на плечи (показалось, проехал бульдозер), и, подтянувшись, влез в окно. Тут же высунулся.

— Живо, Амадеус! — приказал я барду.