Юлия Фирсанова - Отдыхать, так по-божески!

— Стоит над этим подумать, — 'очень серьезно' ответила принцесса. — Но ничего не могу сказать, пока не увижу товар лицом.

— Да-да, понимаю, — 'опечаленно' покачал головой мужчина.

Принц фыркнул. Охотник не принимая участия в болтовне высокопоставленных гостей, в молчании делал свою работу. Он подошел к третьей двери, нажал на панель в центре и активизировал заклинание. Дверь и вся стена помещения, выходящая в коридор, стала прозрачной для наблюдателей. Звуки начали свободно проникать наружу. Компания расселась и приступила к осмотру.

В комнате без окон, ярко освещенной все теми же панелями сверху, находилось пятеро мужчин. Двое, совсем молодой шатен с веселыми карими глазами и средних лет брюнет ничем не примечательной внешности, сидя на лавке, наигрывали что-то знакомое на музыкальных инструментах, время от времени переговариваясь.

Третий — худощавый блондин с породистым носом, свернувшись клубочком на кровати и зарывшись в одеяло, безмятежно спал. Его мешок и арфа аккуратно стояли у изголовья.

Четвертый — забавный пухленький коротышка в ярко-зеленом камзоле с золотыми рюшами, восседая на своей кровати, подтягивал колки у гитары и наставительно говорил своему собеседнику, совсем мальчику с огромными фиолетовыми глазами и светлыми золотистыми волосами:

— Не пугайся, парень, где наша не пропадала. Менестрели, они всегда нужны. А этот Охотник, вроде, мужик слова. Раб, так раб, зато Лоуленд увидим. Я ж о нем только легенды раньше слышал, и песни, само собой, пел. Эту вот, например, — 'Великий город в синеве небес', - коротышка сыграл несколько аккордов. — А может, и самих великих богов доведется узреть. Эх, на принцессу бы Элию — Богиню Любви, 'прекраснейшую из роз Лоуленда' — хоть одним глазком поглядеть. Говорят, красота неописуемая, после нее все женщины уродками кажутся. Правда ли? Иль на того же Нрэна. Сколько я наемникам песен о нем переиграл. А может, Кэлера-покровителя иль Ноута увидим… Не дрейфь!

— Я не боюсь, — наконец задумчиво вымолвил паренек, поерзав на стуле, — я верю в судьбу и Творца. Все в Его воле и воля Его, что я здесь.

— Да ты фаталист, Солиэль, — хохотнул толстый менестрель.

— Нет, — улыбнулся паренек и неожиданно разоткровенничался. — Я лишь верю, что все будет правильно. А богиня Элия — она воистину самая прекрасная женщина во Вселенных. Я ее менестрель, посвященный с детства, в Храмах пою, ее слово и волю несу по Дороге Миров. Она мне во снах являлась, говорила…

Юный менестрель неожиданно замолк и нахмурился, словно вспомнив что-то.

— Э, малый, ну ты загнул, настоящий менестрель, даром, что сопливый совсем, но какая фантазия, — восхищенно покивал толстяк.

— Я правду говорю, Гамеш, — серьезно, впрочем, без задора или злости, ответил Солиэль.

— Ну-ну, — покивал ярко-зеленый франт и иронично заметил. — Только я слышал, у вас, ее менестрелей, знак должен быть какой-то. А, парень?

— Есть у меня знак, — неожиданно для собеседника, собравшегося вывести врунишку на чистую воду, согласился музыкант.

— Покажи? — загорелся Гамеш.

Вполуха следящие за разговором сотоварищей и до сих пор уверенные, что юнец заливает, обернулись и два менестреля.

Юноша распустил шнурок на рубашке, приложил руку к сердцу и, прикрыв глаза, мелодично пропел чистым как флейта голосом: 'Эль-и-Эль лах мэнель!'. Из-под его руки заструилось нежное серебристо-голубое сияние. Менестрель отнял ладонь от груди, и все увидели на ней прекрасную розу, растущую из разорванного шипами сердца, — символ, печать, эмблему Богини Любви.

— О-о-о! — разом выдохнули все бодрствующие менестрели и потянусь к Солиэлю потрогать волшебный рисунок.

— Не надо, — мягко остановил он их, снова провел рукой по груди. Изображение побледнело и исчезло. Паренек старательно принялся зашнуровывать рубашку.

— Слышь, Солиэль, а чего ж ты этому Охотнику не сказал, кто ты? — поинтересовался брюнет. — Он же тебя не стал бы тогда, а?

Юноша промолчал…

Энтиор, заскрежетав зубами, стиснул рукой рукоять стилета и в немой ярости уставился на Охотника: так опозорить его перед стради! Злат как всегда наблюдал за происходящим с легким интересом. Роланд понял, что дело принимает очень серьезный оборот: сцапать как раба, Посвященного богини, и прошляпить метку — такого с ним никогда не бывало! Мужчина отошел от стены, приблизился к Элии, опустился перед ней на колени, запрокинув голову, вывернув руки запястьями наружу в знак полной покорности, и взмолился:

— Прощения или наказания, высшая, злого умысла в содеянном не было. Все в воле твоей!

— Ты не видел, что он мой, — задумчиво протянула богиня, проведя острым ноготком по шее Роланда. — Это странно. Сначала следует понять, в чем дело. Наказать или простить никогда не поздно.

— Да, высшая, — заворожено прошептал Охотник, понимая, что начинает желать, чтобы его наказали. Из глубин души вампира начала подниматься темная страстная жажда…

Элия поднялась, прошла к двери и позвала:

— Солиэль, иди сюда!

Услышав ее голос — долгожданный зов, паренек радостно улыбнулся и, ни о чем больше не думая, шагнул к принцессе. Его донельзя удивленным спутникам, не видящим и не слышащим богов, показалось, что загадочный менестрель буквально растворился в воздухе.

Солиэль приблизился к своей богине и благоговейно поцеловал протянутую ему руку.

— Ты скрыл знак, мальчик? — ласково спросила Элия менестреля.

— Да, моя богиня, — повинно склонив голову, прошептал юноша. Фиолетовые глаза скрылись под густыми темными ресницами, казавшимися еще темнее из-за светлого золота волос.

— Зачем?

— Мне был знак — сон, что я должен повидать Вас. Но как я мог это сделать? Пробовал вызвать Вас молитвой, моя богиня, но никак не мог сосредоточиться, а до ближайшей церкви было много дней пути. Я преклонил колени в Храме Творца, и пришло озарение — сделать то, что я сделал — встать на пути Охотника из Лоуленда. Я слышал оповещение о том, где он остановился и постарался попасться на глаза. Все получилось само собой. Я поступил нехорошо? — в глазах менестреля заблестели слезы.

— Расскажи свой сон, дитя, — попросила богиня.

— Вы и вихрь тьмы вокруг, — испуганно описал Солиэль. — Какая-то опасность, зло, идущее издалека. Будьте осторожны, моя богиня, умоляю.

— Хорошо, малыш, ты рассказал мне о своем сне. Пусть он вещий, но я сумею защитить себя. Больше ни о чем не волнуйся, собирай вещи, тебя доставят туда, откуда взяли, — принцесса успокаивающе погладила менестреля по плечу и, вытянув из воздуха небольшую свежую розу алого цвета, приколола ее к рубашке паренька, пояснив. — Она не завянет до тех пор, пока ты поешь в мою славу.

— Благодарю, моя богиня, — счастливо улыбнулся юноша, только что получивший второй знак благоволения Элии, и снова поцеловал ее руку.