Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне

— Как ты скажешь, так и будет, — Етварт оттирал с лица грязь чуть смоченным платком.

— Тогда подождем до обеда, — распорядился Лев. — Придем в себя немного. Старик обещал к этому времени вернуться. Если не вернется — тогда отправимся дальше.

До обеда они хоть как-то привели в порядок себя и лошадей. Етварт приготовил завтрак из еще одной антилопы, которую где-то отыскал эйм. На этот раз гиены их не беспокоили, но утешало это мало. Воды почти не осталось, и одно это многократно усиливало жажду. Дождевую воду песок впитал мгновенно, и уже через час ничто не напоминало о ливне. Солнце будто решило взять свое и палило неимоверно. К полудню все разбрелись под деревья, ища хоть какого-то укрытия от палящих лучей. Лошади тяжело дышали, поводя боками. Пожалуй, они могут и не достаться на обед племени — запросто сдохнут раньше, а это значит, что расплачиваться за верблюдов придется иначе. Главное, чтобы хватило денег, или чем там собирается расплачиваться эйман.

Ялмари отыскал слетевшую с головы шляпу. Ветром ее забросило на пальму и пригвоздило к ветке. Тагир и Герард посмеивались, когда он очищал ее от грязи. Теперь она уже выглядело не просто старомодно, но нищенски. Но как объяснить им, что без шляпы он не обойдется? Принц игнорировал насмешки и вскоре шутники успокоились.

Когда лагерь затих, Ялмари, прислонившись к стволу пальмы, уставился в Чарпад, чтобы не пропустить темную точку — приближающегося проводника. Воздух дрожал от жары, в глазах все плыло. В этом мареве перед ним вдруг возникла женщина — стройное смуглое тело едва прикрывала голубая прозрачная ткань с золотой вышивкой. Длинные черные волосы лежали на груди, но, заметив его взгляд, она откинула их за спину и засмеялась. Красивая и дерзкая, она походила бы на Ранели, если бы смех не был таким злым. Неизвестно откуда, в руках у нее оказалась палка, и она с силой стукнула ею по плечу принца.

Он вздрогнул и проснулся. В вышине, заслоняя солнце, над ним замер высокий всадник на верблюде. Именно он огрел принца длинным посохом. Чуть поодаль хмурился еще один. Первый что-то щелкал и высвистывал, и хотя Ялмари не разобрал ни слова, было ясно, что он разгневан. Ялмари встал и оглянулся, к нему уже спешил Удаган. Остальные тоже поднимались. Лев о чем-то переговорил с всадником, а потом перевел принцу:

— Говорит, что если мы хотели их видеть, то надо ждать, а не спать как стельная корова. Им некогда, и если мы немедленно не поедем за ними, они ждать не будут.

— Лошади не выдержат пути. Нам нечем их напоить. А пешком не выдержим мы, — возразил Ялмари.

Удаган объяснил задержку, и второй всадник, спрыгнув на землю, куда-то ушел.

— Куда он? — удивился принц.

— Воду искать, — для Льва это было само собой разумеющееся. — Я объяснял: они умеют искать воду.

Не прошло и четверти часа, как проводник заголосил. Люди подскочили к нему. Палкой он быстро расширял устье слабо текущего ручейка. Заметив Льва, он застрекотал, размахивая руками.

— Говорит, чтобы мы не медлили. Воды мало, скоро иссякнет.

Люди поспешили за бурдюками.

Вскоре они продолжили путешествие по пустыне. Воды хватило, чтобы выпить всем несколько глотков и чуть напоить лошадей. Животные приободрились, но от верблюдов безнадежно отставали. Ждать пришельцев проводники не собирались.

— Ничего, — успокоил Удаган, заметив встревоженный взгляд принца. — Теперь, когда нам разрешили идти, эйм их найдет.

— Как ты управляешь им? — не выдержал принц.

— Как ты управляешь своей рукой? — хмыкнул он.

— Рукой? — поразился принц.

— Да, рукой, не лошадью. Ты же не задумываешься об этом?

— У тебя так с эймом?

— Точно так. Ведь это тоже я, — Удаган подмигнул, поправил ткань, сползшую на лоб, и пришпорил коня.

Они добрались до племени, когда солнце вновь клонилось к закату. Хижины, покрытые широкими пальмовыми листьями образовали широкую улицу, в конце которой стоял знакомый старик. На пришельцев никто не обращал внимания. Женщины занимались делами: кто-то поправлял крышу, заменяя высохшие листья, другие жарили что-то в небольшом каменном очаге у входа, были те, что кормили ребенка, напевая монотонную песню. Ялмари невольно отводил взгляд от их обнаженных тел. Никакого вожделения они вызвать не могли даже у Герарда — тела часто морщинистые, а грудь растянулась чуть ли не до пояса, но он смущался, видя эту наготу. Вскоре он заметил странность: кроме грудных младенцев, которых матери держали на руках, они не встретили других детей. Не было молодых девушек. И ни одного мужчины: ни проводников, приезжавших к убежищу, ни стариков, кроме одного, ожидавшего их, стоя на дороге.

Когда они подъехали ближе, старик что-то грубо потребовал от них. Удаган возразил. Препирательство длилось какое-то время, наконец, старик сник и ушел куда-то. За его спиной находился импровизированный колодец с водой. Етварт тут же со соскочил и, вытащив оттуда кожаное ведро, подал коню. Лошадь пила жадно, шумно фыркая. Другие тоже потянулись к колодцу, пришлось их придержать: вряд ли местным понравится, что они поят лошадей прямо из колодца.

— Что случилось? — поинтересовался Ялмари, ожидая своей очереди.

— Требовал, чтобы я отдал нож с его кровью. Говорит, выполнил свою часть обета. Здорово я его напугал.

— Почему не отдал?

— Не знаю, что он задумал. Странно он себя ведет. Нож — единственная наша защита. Пока нас боятся, нас не тронут. Напоим лошадей и идем к костру. Если нам захотят что-то сказать — скажут там.

Они на всякий случай наполнили сосуды водой и поехали дальше по улице.

— Ты заметил странность? — обратился Удаган к принцу по дороге. Он был обеспокоен.

— Нет мужчин и детей?

— А самое главное — нет коров и верблюдов. Посмотри на этих женщин — их губы никто не надрезал.

— И что это значит? — выпытывал Ялмари.

— Ничего хорошего! — Лев поехал вперед.

Большой костер уже полыхал, но возле него не было никого, кроме них. Удаган спешился и расседлал лошадь. Его примеру последовали другие, все были обеспокоены, но вида старались не показывать. Пока они готовили место для ночлега, взошла луна — необычно большая и не розовая, а какая-то малиновая, почти красная. Рассаживаясь у костра, в ожидании пока эйманы приготовят ужин, они то и дело бросали взгляд на небо и хмурились. Эйм-лев лежал рядом, неподвижно глядя в огонь. Хвост его нервно колотил по земле: спокойствие зверя было обманчиво. Впрочем, может быть, таково было состояние Удагана — они же одно. Люди уже привыкли к присутствию среди них огромного животного, хотя Сорот и Тагир старались сесть дальше от него.

— Лев, — позвал Ялмари. — Причем здесь губы этих женщин?

— Это племя скотоводов, — будто нехотя пояснил эйман, продолжая колдовать над мясом. — Хотя я не был среди них раньше, но я говорю на их языке, и они меня понимают. Тогда обычаи тоже должны быть похожи. Мужчины у скотоводов берут себе несколько жен, но настоящей считается только одна — та, у которой в приданном много коров. В знак отличия ей прорезают губу и вставляют туда металлическую пластину. Ей обещана защита. Остальным — только еда и кров. Вообще в племени больше всего ценятся коровы и верблюды. Потом по убывающей — мужчины, дети, достигшие пяти лет, молодые девушки и настоящие жены.