Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне

— Архитектор был тот же, что и у нас, — небрежно заметил Удаган.

— А ты думал, что другой? — Каракар рассеянно всматривался в окна: увидеть бы хоть кого-нибудь, это бы успокоило.

Они спешились. Удаган, повел лошадей в конюшню. Авиел терпеливо ожидал его. как только сын вернулся, он первым поднялся на крыльцо, но не успел протянуть руку к молотку, как дверь распахнулась. На пороге появился хозяин. Ифреам Беркут, черноволосый и черноглазый, с узким лицом, испрещенным морщинами, не принарядился по случаю примирения. Как и Авиел, он предпочитал носить кожаную куртку, хотя на Гучине король пожаловал Ифреаму дворянское звание. Беркут шагнул в сторону, пропуская гостей, радушно пожал руку:

— Добро пожаловать!

Авиел ответил на рукопожатие, но Беркут внезапно притянул его к себе и обнял:

— Здравствуй, брат! Как же я соскучился.

Каракар отстранился. Беркут сделал вид, что не заметил его холодности, протянул ладонь Удагану.

— Здравствуй, Ле!

Прежде чем он повторил фокус с объятиями, Удаган пояснил:

— Дядя… На всякий случай. Мы тут недалеко живем. Если будешь скучать — загляни.

Беркут оскалился.

— Дерзишь…

Удагану почудилось, что он, как Охотник, назовет его "Ганни", и поспешил прервать родственника.

— Меня зовут Удаган Лев. Ле или Ганни меня могут называть лишь очень близкие люди.

— Ладно-ладно. Проходите, — Ифреам пошел в столовую — она находилась в том же крыле, что и у Каракара. Потом остановился и посмотрел на Авиела. — Он ладно, мальчишка. Но ты-то понимаешь, что я не мог поступить иначе? У меня дети были.

— У меня тоже, — спокойно возразил Каракар. За двадцать лет в душе все перегорело, и он не испытывал обиды на брата, только отстраненность и недоверие. — Не будем ворошить прошлое. И не обращай внимания на Ле. Ты же знаешь, он и с Охотником не церемонится.

Внутри дом Беркута сильно отличался от их родного дома. Рассматривая богато убранный интерьер, Удаган представил, как выглядел их дом, когда Каракара еще не изгнали из дома Орла: пышные ковры, атласные занавеси, дорогие обои.

Беркут отодвинул портьеры и шагнул в столовую. Авиел и Удаган зашли следом и остолбенели, будто на них неожиданно наложили заклятие.

— Присаживайтесь, где вам удобно, — предложил Ифреам и упал на ближайший стул.

Но гости остались стоять.

— Что же вы? Не рады видеть нас? — во главе длинного стола сидел высокий седовласый мужчина благородной внешности. В отличие от Беркута он надел дорогой камзол, так что легко мог сойти за энгарнского герцога.

Авиел перевел взгляд с него на полного мужчину с красным лицом и почти исчезнувшими от жира глазами. Под огромным мясистым носом блуждала доброжелательная улыбка. Он по-домашнему надел поверх холщевой рубахи вязаный светло-зеленый жилет. Рядом поглаживал одну ладонь другой старик в очках, опять в атласном балахоне, но на этот раз светло-коричневом, а не белом.

— Отчего же… очень рад… — наконец пробормотал Каракар. — Но брат не предупредил, что соберутся главы трех Домов. Я полагал, у нас состоится семейная беседа. А сейчас подумываю, что мне не место в столь достойной компании.

— Ну-ну, Авиел Каракар, — усмехнулся щеголеватый. — Не стоит набивать себе цену, особенно когда тебе протягивают руку помощи.

— Омри Орел, пусть Удаган вернется домой… — начал Авиел, но Лев перебил.

— Я остаюсь, — он первый сел на стул чуть поодаль и взял с себя слово лишь слушать.

Каракар собрался занять место рядом с сыном, но толстяк указал на кресло рядом с собой.

— Садись здесь. У тебя достойный сын, и он знает, когда надо говорить, а когда молчать. Он будет свидетелем нашей беседы и если захочет, выскажет свое мнение, но встретиться мы хотели прежде всего с тобой.

Каракар сел на указанное место — рядом с Тахашем Кротом, напротив Баал-Ханана Воробья. Создавалось впечатление, что руководить беседой будет Омри. Или ему уступили это право, потому что Каракар когда-то принадлежал этому Дому?

Воцарилась тишина. Потом Авиел не выдержал.

— Итак?

— Ты попал в стесненные обстоятельства, и твоя семья находится на грани вымирания, — Воробей всегда произносил фразы негромко и вкрадчиво.

— Первая часть верна, вторая нет, — нахмурился Каракар.

— Возможно, — одобрительно кивнул Баал-Ханан, — но надолго ли? Тебе уже 55, ты понимаешь лучше твоих молодых сыновей, что без Дома не станешь успешным купцом, да и вообще не выживешь. С этим тоже будешь спорить? — Авиел не возразил. — Твои дети больше не будут изгоями. Они снова будут принадлежать дому Орла. Кроме того, мы оплатим твой заем энгарнцу. И дадим еще одну ссуду — беспроцентную и не ограниченную по времени возвращения. В качестве подарка ко дню свадьбы Алета. Если Эль-Элион благословит, и Шела вернется, то в честь его возращения, а также в качестве подарка твоему первому внуку мы…

— Давайте ближе к делу, — зло процедил Каракар. — Чего вы хотите от меня?

Крот успокаивающе похлопал по плечу.

— Не надо так волноваться.

— Что вам от меня нужно? — Авиел по очереди взглянул на присутствующих. Лишь глаза Ифреама он не мог видеть, тот по-прежнему сидел, опустив голову.

— Убей Охотника, — ответил за всех Омри.

Авиелу показалось, что он ослышался. Он безмолвно смотрел на Орла. Не выдержал Удаган.

— Шереш! — он вскочил, чуть не уронив стул. — Вы охренели тут все что ли?

— Сядь, Ле, — отец произнес это таким тоном, что Удаган опустился обратно и замолк, но в душе все кипело. Он готовил себя к тому, что если отец согласится на это предложение, согласится пожертвовать собой ради счастья сыновей, он возьмет его в охапку — благо он сильнее — унесет его отсюда, чтобы никогда не переступать порог ни одного эймана.

— Я правильно услышал? — почти шепотом поинтересовался Авиел. — Вы готовы простить меня и вернуть в дом Орла за то же, за что двадцать лет назад изгнали?

— Да, Каракар, все правильно, — Омри вперил взгляд в стол. — Обстоятельства изменились. Нам не нужна война с Энгарном. Нам нужен новый Охотник.

— Двадцать лет назад, — рассуждал Авиел, — глава моего Дома — Юламан Гриф — сидел напротив меня и объяснял, что Охотник — зло, но неизбежное зло. Что, пытаясь спастись от него, мы попадаем под еще худшее проклятие. Мне говорили, что я нанес ущерб всем эйманам. Что Халвард Барс — это вообще самое страшное, что могло постигнуть эйманов, потому что Охотником стал один из нас, да еще и семнадцатилетний мальчишка, который должен был лишь взять имя в Ритуальном круге. И теперь вы предлагаете мне вновь убить Охотника?

— Именно потому, что Халвард — самое страшное зло, — доброжелательно вступил Тахаш Крот, — нам и кажется, что новый Охотник будет хотя бы таким же, но никак не хуже. Но ему потребуется время, чтобы взять полную власть. А пока угроза войны отступит. Там уже посмотрим, что выйдет. Авиел, тебе нечего терять…