Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне

За спинкой трона королевы ухмыляется чему-то Полад. О чем он думает сейчас? О чем думает королева Эолин? Ее свадьба была другой. Она уже тогда умела обращаться с подданными величественно, на грани вежливости и снисходительности. Чтобы никто не увидел, как сердце плачет, о единственном, кого она любит. Он в то время лежал при смерти с ожогами. А ей надо было улыбаться и танцевать, танцевать и улыбаться… Хорошо, что у ее детей все не так. И ведь это заслуга Полада. "Он убил короля, но сохранил для меня Ялмари…" — она обязательно поблагодарит его за это. За Ялмари, конечно.

Лин весело смеется. Лорд Сорот рядом, преданно ухаживает за ней. Сердце Илкер сжимается в тревоге, и муж — да, уже муж — ощущает это. Он обещает на ухо:

— Я не позволю ее обидеть, — и девушка успокаивается. Если он сказал, что не позволит — значит, не позволит…

…Путь из дворца в замок принца кажется коротким и длинным одновременно. Открытая повозка украшена цветами. Кроме стражи их сопровождают слуги с факелами. Огней так много, что вокруг светло как днем, и Ялмари не прячет глаза. Вдоль дороги их ожидает народ, принц бросает в толпу золотые и серебряные моменты. Илкер знает: он не любит этот обычай, но так положено, и он послушно делает все, что должен. Но наверняка мечтает быстрее завершить этот день, чтобы снова делать то, что хочется, а не то, что нужно.

Замок тоже встречает множеством огней — Илкер ступает в него первый раз в жизни. Знает лишь, что он издавна называется Ецион-Гавер — Обитель печали. И Ялмари собирается переименовать его, потому что теперь тут будет только радость. Они поднимаются по широкой мраморной лестнице, и тут их разлучают. Илкер не успевает сообразить, когда он исчезает, а девушки уводят ее в другую комнату, раздевают, купают — вот теперь она точно ужасно стесняется, но еще не привыкла командовать, как госпожа: "Выйдите! Я хочу побыть одна…" Наконец ее оставляют в шелковой ночной рубашке на огромной кровати — еще большей, чем в доме у дядюшки.

"Во сне тут можно заблудиться, как в пустыне, — она надела эльтайон, который держала в небольшой сумочке при себе. Затем еще раз оглядела огромное пространство. — Здесь можно заблудиться, и не найти друг друга". Илкер натянула на себя тонкое атласное покрывало, и села, откинувшись на огромные подушки. Дверь еле слышно отворилась. Илкер всматривалась в темноту: в спальне горел один подсвечник и стены комнаты терялись во тьме.

Ялмари входит в круг света — он тоже принимал ванну: волосы мокрые, и на нижней рубашке — на этот раз белой — видны капли. Наверно, спешил, не вытерся хорошо. Он в штанах, но сапоги снял, пришел босиком. Садится на кровать, проводит рукой по ее волосам, ладонь задерживается на шее, он поглаживает большим пальцем щеку.

— Волнуешься? — голос нежный, и она начинает таять.

— Да, — слабо пролепетала Илкер.

— Не переживай, — слова и прикосновения, как всегда, возвращают покой. — Ты скажи, если что-то не так. Хорошо?

Илкер кивает и закрывает глаза, прежде чем его губы дотронулись до ее губ. И тут внезапно накатывает на нее ужасное ощущение: у них очень мало времени. Очень мало. И не может она ждать долгие годы, пока осмелеет и начнет отвечать на его ласки. Если будет ждать — навсегда лишит Ялмари этого, потому что никто не знает, когда закончится обещанное Эрвином короткое счастье. Когда ей придется умереть, чтобы сохранить жизнь любимому. И тогда руки тянутся, чтобы снять с него рубашку и почувствовать его теплую гладкую кожу. Сначала кончиками пальцев, потом губами. И услышать его тихий стон, и рассмеяться, и перестать думать, и, кажется, даже дышать. Откуда-то появились слова из Книги Вселенной: не прозвучали, не вспомнились, а будто проросли сквозь нее, разрывая на части от невысказанного счастья…

…На берегу Вечности есть океан Любви,

приносящей только радость и счастье,

любовь там всеохватна и бесконечна.

Если ты попадешь туда, то можешь остаться навсегда, наслаждаясь ее покоем,

и ничто в этом мире больше не будет иметь значение для тебя…

Чудо узнавания. Они стоят на берегу океана, то пылающего золотым и алым, то угасающего муарово-синим. Не в силах вынести буйного сияния с провалами синевы, она закрывает глаза. А он вдруг чувствует, что рядом не девушка — целая планета, прекрасная, непознанная. Он — властелин планеты. Исследует ее, скользя кончикам пальцев вдоль гор и долин, ощущая влагу озер и аромат хвои, и изумляется тому, что она так велика, так необъятна, что у него, наверно целой жизни не хватит, чтобы постичь ее неисчислимые тайны.

От этой мысли все меняется. Какой же он властелин? Он раб, ожидающий милости от величественной госпожи. Он умрет, если она не спасет его, если он не увидит золотых и муаровых всполохов в ее глазах. И эти стоны, и хрипы, искажение лица в муках, полет в пустоту, чернота в глазах и звон в ушах, словно ты теряешь сознание, — как это похоже на преддверие смерти. За гранью — тот же океан неведомого мира, название которого записано в его и ее теле. И чтобы прочесть имя океана надо сложить… сложить…

…Она умирала. Его планета погружалась во тьму, сотрясая землю вулканами. Но через несколько минут произойдет чудо воскресения. Он уже пережил это — побывал за гранью чуть раньше. Она воскреснет, чтобы снова умереть. И так будет каждый день и каждую ночь. Они будут дарить друг другу смерть и жизнь. Узнавать другу друга в бликах золотого и алого. Прикасаясь к запредельным таинствам, постигать уроки Вечности.

2 сабтамбира, Фарала, Лейн

Для встречи с послом Энгарна Тештер надел колет бордового бархата. Пусть он и мог лишний раз подчеркнуть его кровожадность — большого значения это не имело. Но сухощавый и от этого казавшийся почти таким же высоким, как регент Лейна, граф Жабаги был не из пугливых. Недавно Девир Тештер официально побывал на балу, посвященном дню рождения графа — ему исполнилось 48. Его встретила очаровательная графиня и две еще более очаровательные дочери. Вот они регента точно боялись, поэтому Жабаги постарался увести его подальше. И напрасно. С женщинами Тештер предпочитал не воевать, а заниматься более интересными вещами. И зачастую очень быстро развеивал их страх. Хотя, возможно, граф был наслышан и об этой стороне его жизни, и именно поэтому оберегал свою семью.

На этом балу, зная, что посол как и регент, никогда не отдыхает, он бросил намек на недоразумения с Кашшафой. Заметил, как на лице Жабаги промелькнуло удивление и радость, — значит, ему тоже поручили узнать мнение всемогущего Тештера по поводу грядущей войны. Поняв это, Девир тут же заговорил на отвлеченные темы: ему спешить некуда, он подождет, пока посол придет с официальным предложением, тогда можно что-то выгадать из союза с Энгарном.