Оксана Панкеева - Рассмешить богов

– Тебе попадет от начальства? – сочувственно поинтересовался хлебосольный хозяин, имеющий свойство сбиваться в счете своих пьяных гостей и забывать их в соседних комнатах.

– Да нет, Жан прикроет, – махнул рукой Витька. – Если он пошел домой, а не по бабам… Пойду умоюсь…

– Твои носки на туалетном бачке! – крикнул ему вслед Гаврюша, на что из коридора ворчливо откликнулись:

– Мои носки на мне!

– А чьи же это тогда? – задумался хозяин. – Неужели священник забыл?

– Кто этот господин? – полюбопытствовал король и получил исчерпывающий ответ:

– Это Витя Кангрем, сын моего друга Криса… – Бард кивнул на групповой портрет над монитором, и король тут же выделил из разношерстной команды досточтимого предка похмельного Вити, такого же рыжего и мордастого, только выглядел предок более одухотворенно – бард все-таки.

– Он тоже… артист? – поинтересовался король и получил в ответ странное объяснение, что артист из Витюши не получился, и сейчас он работает «в какой-то греческой лавочке». Вот уж работничек кому-то достался… Что такое «греческая лавочка», король не понял, но от души посочувствовал бедному лавочнику. Такого работника, который пьет и прогуливает, не грех и выгнать…

Выяснить подробнее, что собой представляет эта самая лавочка, король не успел. Процедура умывания у Витьки протекала столь стремительно, что в тот момент, когда его величество задал свой вопрос, «неполучившийся» бард уже стоял в дверях с бутылкой пива.

– А это еще кто? – произнес он, уставившись на короля, и тот понял, что вопросы закончились. И возможно, предстоит серия неприятных ответов.

Порой один взгляд может сказать о человеке больше, чем целое досье, собранное командой исполнительных агентов. Взгляд Витьки, тяжелый, подозрительный, не по-бардовски внимательный и оценивающий, в одно мгновение заставил короля подавиться очередным вопросом и всерьез обеспокоиться. Этот господин не имел ничего общего с наивным хозяином, из которого можно было без особых усилий трясти информацию, отделываясь ничего не значащими репликами. Этот видел все и делал выводы. Король сразу почувствовал, что одежда, в которую он был облачен, сшита лучшим портным из самых дорогих тканей, что общий вес видимого золота и драгоценностей на его августейшей персоне (не включая скрытых под одеждой амулетов) приближается к трети стоуна, что пистолет под камзолом невозможно скрыть от наметанного глаза… И что все это сейчас видят.

Воры так не смотрят. Вор видит все, но делает это незаметно для изучаемого объекта. А так, как этот Витька, смотрят воины. Если быть точнее, так бы мог смотреть тертый, бывалый наемник, подозревающий подставу со стороны потенциального нанимателя. И еще так изучают возможного противника, оценивая его способности в случае чего.

Кроме уже упомянутого Шеллар III ясно чувствовал, что господину Витьке его королевское величество решительно не нравится. Но отступать и смущаться было не в его принципах, поэтому он достойно ответил на взгляд. Так, чтобы этот полуголый верзила тоже почувствовал, какие жеваные на нем штаны, сколько лет он не чистил свою обувь и где вообще его рубашка. А также что его величеству в высшей мере наплевать, нравится он этому нахалу или нет.

– Это приятель Толика, – пояснил ничего не заметивший хозяин. – Представляешь, этот оболтус выронил его, когда телепортировался!

– М-да? – Особого доверия в Витькином голосе не прозвучало. Более того, уязвленный ответным взглядом короля, рыжий громила немедленно сообразил маленькую месть. – А я думал, Толик только эльфов трахает…

– Совершенно верно, – не моргнув глазом, заметил Шеллар. – Только эльфов. Простите, маэстро Гаврюша, мы с вами не договорили… Вы собирались объяснить мне, что за лавочку вы только что упоминали.

– Сколько раз тебе говорить, – перебил его Витька, с негодованием воззрившись на болтливого хозяина, – не треплись направо и налево о моей работе! Особенно людям, которых впервые в жизни видишь! И где моя куртка?

– Вить, ты на ней сидишь.

Король с сожалением отложил вопрос о лавочке на дальнюю полку своей безразмерной памяти, намереваясь уточнить потом у Жака. Пока же Шеллар занялся изучением Витькиной куртки, которую тот вытащил из-под задницы и расправил, намереваясь надеть прямо на голое тело.

При встряхивании из куртки вывалился здоровенный пистолет, раза в полтора крупнее лондрийского образца, так любимого его величеством.

– Опять ты эту гадость ко мне в дом притащил! – возмутился хозяин.

– Я забыл! – ворчливо отозвался Витька, пристраивая выпавшее оружие на место. – Я к нему так привык, что не замечаю. Да что оно тебе, мешает, в самом деле?

– Какой любопытный образец! – Король с величайшим интересом наклонился вперед и безукоризненно любезно испросил разрешения посмотреть поближе. Ему и в самом деле было любопытно осмотреть невиданное ранее оружие, но все же не настолько, как он это демонстрировал. Сама куртка рыжего Витьки вызывала гораздо более жгучий интерес, чем пистолет, но король воздержался от слишком явных проявлений любопытства. Да и вряд ли можно было считать обычным любопытством вопрос такой важности.

На рукаве вытертой до блеска, грубой холщовой куртки имелась поперечная нашивка. А на ней – один-единственный знак, при виде которого сердце его наблюдательного величества подпрыгнуло, словно поморский придворный от удара королевского посоха о стол.

Такой же знак был на шприце неизвестного злоумышленника с эгинского пляжа. И по логике вещей означал он цифру «пять».

Пронзительный визг, раздавшийся где-то поблизости, грубо прервал задушевное общение придворных дам. Конечно, причиной этого неприятного звука могла быть самая обычная мышь, но Ольга все же поспешила выглянуть в коридор, ибо никакая депрессия не могла быть помехой здоровому любопытству. Остальные обитатели и гости близлежащих комнат, видимо, рассуждали так же, и первое, что увидела Ольга, был ряд открытых дверей и толпа зрителей. Звездой представления была ее нерадивая служанка, которая с воплем и визгом неслась по коридору в направлении лестницы, ведущей к черному ходу.

«Господи, она что, еще и дура, ко всему прочему?» – подумала Ольга и полезла за пистолетом, намереваясь сходить проверить, что же так напугало несчастную труженицу. А то мышь мышью, но вдруг в комнату и в самом деле заползло что-то опасное…

Когда официальная обстановка предписывала надевать платье (а во дворце она редко бывала другой), Ольга носила пистолет на бедре в специальной кобуре, пристегнутой к ноге. Все бы хорошо и удобно, только, чтобы его достать, приходилось задирать подол. Зрителей это позабавило еще сильнее, чем вопящая служанка, и кто-то даже с одобрительным присвистом высказался насчет прелестных ножек. Небось забыл очки в будуаре у Камиллы…