Артем Каменистый - Девятый

– Хочет-хочет, – хрипло прокаркал моментально пробудившийся попугай. Продрав глаза, заморгал от лучей поднимающегося солнца, отказался:

– Спасибо, Тук, но будет лишнее.

– Ну а я выпью – подраненным не зазорно и с утречка. Птице вашей можно дать немного, а то она кружку глазами выдуть хочет?

– Только немного – он пьяный ведет себя некрасиво.

Пока горбун угощал попугая и угощался сам, выбрался из-под рогожи, потянулся. Рана на ноге саднила, лопатка неприятно зудела, но в остальном самочувствие прекрасное – похоже, здешняя медицина заслуживает уважения. И аппетит разыгрался – я ведь за четыре дня полноценно поужинал лишь один раз, да и то в желудке все не смог удержать из-за некоторых негативных ночных событий.

– Тук, а поесть у тебя не найдется?

– Почему не найдется? Яичек сейчас принесу, лучка подрежу, хлеб солью посыплю. Не взыщите – чего получше нету: по утрам у нас без стряпни обходятся. Молока еще принести могу – парного; и сметаны маленько есть.

– Сметаны не надо, а молоко давай.

– Сейчас, я мигом, вы и спуститься не успеете.

Спуститься успел, и даже сходить умыться к колодцу успел. Вернувшись, столкнулся с Туком – он как раз тащил пожрать. Яйца грязные и теплые – их явно только что вытащили из-под курицы, но я выпил их с огромным удовольствием, не думая о сальмонеллезе и прочих возможных неприятностях. Вкус прекрасный, настоящий – это в местной еде заметил еще вчера. Здесь тоже не все ладно, но уж по части чистоты и натуральности нашему миру фору дать может.

* * *

«Продолжение отчета добровольца номер девять. День пятый.

Питаюсь по-прежнему нерегулярно. Позавтракал яйцами. Пока что не своими».

Легкомысленный я человек – все вокруг, наверное, плохо, а у меня настроение повышается. А чего ему не повышаться? Пять дней назад я был слепцом, загибающимся от рака мозга, а сейчас жив-здоров, солнышко светит, птицы поют, зеленый лучок на зубах хрустит, такого же цвета попугай с радостным видом заглядывает в кринку с молоком и, мгновенно помрачнев, вздыхает от разочарования, – вокруг все прекрасно. А то, что ночью здесь кучу народу поубивали и перекалечили, и мясником поработать пришлось… Так это же мелочи вроде пятен на Солнце – гадят исподтишка, но затмить все чудесное не в силах. Умею я себя успокаивать…

Арисат, видимо, подглядывал из-за угла – появился в тот самый момент, когда в кринке закончилось молоко. Остановился, неловко поинтересовался:

– Сэр страж, Йена сказала, что вы утром хотели поговорить со мной о чем-то?

Я чуть не расхохотался, потрясенный прямолинейностью местного такта. Если Арисат не иронизирует, то этот мир очень сильно нуждается в таком цинике и редкостно умном гаде, как я. Ладно, не будем отвлекаться и удивлять сурового воина грубым ржанием:

– Да. Можно сказать и так. Хотел. Арисат, давай откровенно: почему именно я вам так нужен? Не верится, что вы без сэра Флориса совсем уж беспомощны – зачем вам страж понадобился, тем более, сами понимаете, не слишком опытный?

– Долго объяснять, – опустив глаза, ответил рыжебородый.

– А я не спешу – начинай.

– Вы же знаете, что это за место…

– Знаю – очень давно опоганенный край. Точнее, самый центр опоганенной территории.

– Ну вот. Сэр Флорис клятву дал Кенгуду Восьмому, что поставит здесь малый городок, военный монастырь и деревни. И будет держаться до прихода основной толпы поселян и армии – они всерьез начнут чистить землю. Погань такого не ждет, и если начнется очищение от самого сердца их земель, то всяко может быть – может, даже придется ей убираться за море. Клятву сэр Флорис сдержал свою: городок стоит, деревни тоже. Монастыря нет, но это не его вина – священника по зиме погань погубила, а заменить его некем. Одного нам дали сановного, остальные должны были потом подойти. Но не подошли. И поселян нет. И армии… А погань нешуточная в округе появляться начала… Нас ведь немного, а воев всего ничего – не выстоять нам, если всерьез пойдут. Живы только потому, что мало здесь погани пока было – не хотела она, наверное, от границ уходить, на нас отвлекаясь. Ей ведь расширяться надо – вот и давят на границы королевства. Нет нам подмоги, и вестей от короля никаких нет. Послали мы по весне струг с гонцами, и те как сгинули – не знаем, дошли ли. Голуби еще по зиме все закончились… тоже без толку. Время проходит, а мы сидим, ждем уже не знаем чего. Не высидеть ведь – раз погань всерьез взялась, то будет давить, пока либо она нас, либо мы ее… А мы ее никак не сможем – силенок почти нет. Мы будто муравей, в зад бычий забравшийся. Сейчас бык чесаться начинает, а потом совсем прихлопнет. Понимаете? Если не уйдем, то сгинем все здесь.

– И?

– Уходить надо, а не уйти… Клятву сэр Флорис дал королю. Он умер, а клятва никуда не делась – мы же его люди и дело не можем бросить.

– И что вам сделают, если просто вернетесь?

– Не вернемся мы – от клятвы ведь не освобождал никто.

– А нарушить? Посмотрев на меня очень удивленно, Арисат покачал головой:

– Не будет такого – лучше уж всем здесь лечь. Мы ведь бакайцы – одни из последних, кто ушел с острова. Под поганью теперь Бакай. К Кенгуду пришлось на поклон идти – к кому же еще. Он нас, конечно, принял не радостно – много ведь чего промеж нас было нехорошего. Некоторые обиды тянутся из таких времен, что уж не знает никто, с чего все началось. Сэр Флорис королю клятву на мече дал – клятву верности; но тому мало было. Решил, чтобы делом мы свою верность доказали, – вот и послал сюда. Как после такого вернуться? Получается, на мече обманно поклялись. Какие же мы тогда бакайцы? Нет, сэр страж, не говорите такого больше. Вы ведь не клялись – свободны от слова. Если берете нас под руку, то мы должны повиноваться вам во всем. Скажете уходить отсюда – уйдем. А сказать надобно – иначе смерть нам всем скорая.

– И что будет, когда вернемся в королевство?

– Так ничего не будет – правда за нами ведь. Не будет слово нарушено: вы его не давали, – а мы за вами шли, как полагается.

– А со мной что будет?

– С вами? – Арисат призадумался, неуверенно пожал плечами. – Да тоже ничего не будет – вы под руку Кенгуду не шли, и нет на вас клятвы. Хотя лучше бы вам ему на глаза не показываться – вдруг осерчает… король все же. Да и пусть серчает – что он полуденному стражу сделает?! Видано ли дело – на вашего руку поднять!.. Не бывает такого – вы же особые, в дела людские не лезете.

– А я, получается, полезу…

– Сэр страж, доведите до пограничной черты – и ступайте, куда вам надо, а дальше к королю мы сами… если его гнева опасаетесь.

– Не в опасении дело… Мы, стражи, не только в ваши дела не лезем – мы и не понимаем их иногда… Я даже не представляю, куда и как вас вести, и вообще здесь второй день, а дело может оказаться непростым. Почуяв, что я даю слабину, Арисат затараторил будто из пулемета: