Павел Блинников - Поединок

— Я на кухню пройду, пару вопросов ей задам?

— Да иди, конечно, у нас еще час до закрытия, — разрешил Петр, возвращаясь к делам насущным — к протирке дешевых стаканов.

Андрей прошел на кухню и действительно увидел, как Зина кормит голубя из блюдечка. Само помещение пропахло жареной капустой, и явно прошло предыдущую санитарную проверку исключительно за взятку.

— Ой, Андрюша! Ну что в больнице сказали? — спросила Зина, поднимаясь с корточек.

— Жить пока буду, — ответил Андрей, невольно потянувшись к перебинтованной голове.

— Ну и, слава богу. А зачем пришел, может поужинать чего? Так я сейчас быстро, за счет заведения, естественно. Ведь мы-то, собственно, виноваты, что тебя люстрой припечатало. Хотя никак понять не могу, как такое случиться могло, вроде недавно вешали.

— Не, Зин, за еду, конечно, спасибо, только не голодный я. Ты мне лучше скажи, когда голубя этого нашла? — сказал Андрей, указывая пальцем на птицу.

— Да как вы ушли, так и нашла. Слышу, пищит что-то за стойкой, глядь, а там он, бедненький. Ну я его сразу напоила и накормила, и даже водки дала, чтоб боль меньше чувствовал.

— Ага, у вас от боли одно средство, — пробурчал Андрей.

— Чего? — переспросила Зина.

— Говорю: а на люстру, которая на меня упала посмотреть можно?

— В кладовке она, а что?

— Да интересно просто. Может, сходишь, принесешь.

— Хорошо.

Зина пошла в кладовку и начала там копаться. Андрей, тем временем, внимательно осмотрел голубя. Будь птица одета, участковый наверняка еще обыскал бы ее, для верности, а уж если бы умела говорить… Но осмотр ничего не дал — голубь как голубь, ничего особенного. Зина принесла люстру. Тоже обычная, с всякими стеклянными висюльками. Снизу выпирает небольшой клинышек, именно он и пришелся Андрею как раз в темечко. Крови на люстре нет, но на креплении одной из разбившихся стекляшек, Андрей обнаружил, что искал — маленькое голубиное перышко.

— Так значит, ты меня из строя вывел, — обратился Андрей, к клевавшему пшено голубю. Птица никак не отреагировал на это заявление, что, впрочем, от нее и ожидали.

— То есть? — спросила Зина.

— Он влетел, врезался в люстру и она на меня упала.

— Да нет, Андрюша. Там просто работники плохо закрепили. Видишь, здесь крепление плохо прикручено.

— И правда. Ну ладно, только все равно странно все это. А когда этот профессор вошел, ты не обратила внимания, на что-нибудь необычное?

— Ну, он такой весь из себя, в дорогом костюме, даже с тросточкой. Но когда он в девять водку заказал, я подумала, что вроде с виду интеллигент, а на самом деле — пьянь.

— А что-нибудь странное, кроме внешнего вида не заметила?

— Нет вроде, хотя постой. Он меня по отчеству назвал.

— То есть?

— Ну, назвал меня Зинаидой Петровной. Я у него спросила, откуда он знает мое отчество. Имя то ладно, оно у меня на табличке. Он сказал, что к имени Зинаида подходит только одно отчество. Мы еще тогда посмеялись. Только теперь я и подумала, как-то это странно, может, он знал меня, справки какие наводил. Это он Васю убил?

— Очень может быть. Ладно, пойду я, Зин. Мне еще к Ване зайти надо.

Андрей вышел в зал, попрощался с Петей, и еще раз посмотрел на столик, где сидел утром.

— Эй, Петя! — позвал он — А вы столы не двигали с утра?

— Нет, — отозвался владелец заведения. — А что?

— Да так…

Может быть это и паранойя, но дырка от люстры зияла не над стулом Андрея, а над тем местом, где кушал загадочный профессор.

В задумчивости, Андрей пошел через дорогу, к библиотеке. Он предварительно позвонил Печкину, чтобы тот впустил его, поэтому Ваня уже стоял на крыльце, широко улыбаясь. Как-то необычно видеть его в форме — поначалу Андрей даже не узнал помощника. Но широкая улыбка Печкина рассеяла все сомнения — перед Каткиным все тот же Ваня, пусть форма и сделала его постарше да посолидней.

— Неужто выпустили? И даже швы не наложили? — сказал Печкин.

— Швов не потребовалось, только шишка осталась.

— Ну так правильно, что там, по камню металлом.

— Ты, Ваня, дошутишься когда-нибудь. Хорошо хоть переоделся.

— Ничего, вот уедут Воронежские, и там уж…

Что там будет, Андрей дослушивать не стал. Он прошел в помещение и спросил:

— Внутри есть кто?

— А как же, библиотекарши над златом своим чахнут. Книжечки пересчитывают.

— Они наверху?

— Ну а где же им быть?

— А ты там после утра был?

— Конечно.

— Блюдо видел?

— Видел. Толстое, медное, к стене прикреплено, хрен оторвешь. И вмятина на ней, как от выстрела.

— То есть, ты тоже веришь, что Вася так промазать мог? — пробурчал Андрей, осматривая полутемное помещение первого этажа. — Ты ведь с ним даже на охоту ходил.

— Охота охотой, а тут человек, да еще и грабитель. Всяко случиться могло. Может, он увернуться успел или Вася под мухой был.

— Нет, что-то тут не так. У Васи нервы крепкие, как сталь были. Не мог он промазать.

— Ладно, потом разберемся, — отмахнулся Ваня — Шел бы ты да отдохнул.

— Да что вы заладили все, отдохнул да отдохнул. Как тут отдохнешь, когда такая х…ня твориться! Я же знаю, что хрен засну, а буду ворочаться и все это обдумывать. А тут еще из-за сотрясения даже выпить нельзя!

Иван искренне посочувствовал горю друга, но настоял на своем. После недолгого, но оживленного спора, Андрей все-таки согласился, что делать ему здесь, в общем-то, нечего. Не библиотекаршам же помогать. Поэтому он попрощался с Иваном и поехал домой.

По дороге у Андрея не выходил из головы загадочный профессор. Он определенно имел какую-то связь с убийством, но почему же тогда так спокойно сидел в кафе напротив и пил водку, да еще и пригласил Андрея за столик? Почему никто не обратил внимания на белый Мерседес? И каким боком здесь приписывается этот чертов голубь? Андрей не мог объяснить почему, но голубя считал важным звеном загадки. Но самое главное, Андрей не мог понять своего поведения в кафе. Какого черта он сел за столик с Распутиным, и тем более, стал пить с ним водку? А те метаморфозы, что произошли с профессором, после третий рюмки. Да, может Андрей и захмелел, но не от трех же стопок! Возможность того, что ему подмешали в водку наркотик, он исключил. Они пили из одного графина и Андрей непременно заметил бы, если ему что-то подлили в рюмку.

Так, поглощенный нехорошими мыслями, Андрей доехал до дома. И возможно по причине задумчивости, или потому, что получил небольшое сотрясение, не заметил, стоявшего невдалеке от подъезда белого Мерседеса.

Андрей заглушил мотор, закрыл машину и вошел в подъезд. Он жил в пятиэтажке, построенной лет тридцать назад, в трехкомнатной квартире на втором этаже, доставшийся ему после смерти родителей. Подойдя к своей квартире, он увидел, из-под двери видна тонкая полоска света. "Наверное, утром забыл выключить", — подумал он. Однако, открыв дверь, и войдя, услышал то, что услышать по идее не должен. А именно — звук работающего телевизора. Это его насторожило. "Вроде, я телик не включал с утра. Или может вчера забыл выключить", — подумал Андрей, закрывая дверь. Он разулся и снял пиджак. Надев тапочки, вошел в зал. А войдя, остолбенел. В кресле, в его же халате, с пультом в руках, восседал ни кто иной, как загадочный профессор Распутин.