Павел Блинников - Инквизиция

Наталья держала в изящных руках сигарету, насаженную на розовый мундштук. Она неспешно курила и смотрела на розы. Если она все правильно понимала в мужчинах, позвонить ей должны с минуты на минуту. Наверняка Борису доложат, когда ей принесли цветы, он позволит ей понаслаждаться ими какое-то время, но не слишком долго, а потом, позвонит. Надо ведь застать девушку в тот момент, когда эмоции от подарка еще свежи, а счастье так и хлещет из всех пор… Вот только закавыка — от таких подарков Наталья не собиралась писать кипятком. Ее интересовали более дорогие вещи. Вот, допустим, в прошлом месяце ей подарили яхту. Вот это хороший подарок — продав ее, Наташа положила на банковский счет десять миллионов долларов. А мишура пусть достается молодым дурочкам.

Наталья по праву считалась одной из самых красивых женщин Санкт-Петербурга. Никто не осмелился бы дать ей пятьдесят лет, что она прожила на этом свете. На вид это женщина лет тридцати, или тридцати пяти, излучающая сексуальность и опытность. Такие женщины, как правило, учительницы в постели для молодых любовников, или путеводная нить для опытных. Ее нельзя назвать красавицей на все сто процентов — лицо не имеет изящества древнегреческих богинь, а тело, пожалуй, чуточку пышней, чем требовали французские модельеры от манекенщиц. Но в ней как будто притаилась какая-то совершенно безумная изюминка. Неестественно белые волосы свидетельствуют о некоторой пассивности в постели, пухлые губы хотелось слегка прикусить, а розовые глаза наполнены первородной животной похотью. Нежный бархатный голос сводил с ума и шелестел, как кашемир, доводя до крайней степени возбуждения. Пышная грудь вздымалась под тонким пеньюаром и под ней проглядывали соски, никогда не знавшие губ ребенка. Пусть Наташа не совершенна телесно, зато идеальна в своей сексуальности.

Зазвонил красивый старинный телефон, Наташа изящно взяла трубку. Когда она прикоснулась к ней, пальчики несколько раз провели вверх-вниз, зажав в кулачке. Пусть сейчас ее никто не видит, но техника соблазнения уже давно въелась в суть колдуньи, словно колорадский жук в картофельный клубень.

— Натали! — донесся голос из трубки.

— Ало, — сказала, она слегка суховато. Но даже в сухом голосе есть томность… Как же много томности!

— Это Борис, — представился дрожащий голос в трубке. — Ты получила розы?

— Да, но мне больше нравятся тюльпаны.

— Неужели? Ну прости, к вечеру их доставят.

— Зачем ты беспокоишь меня, Борис. — Слово 'Борис' как будто упало в трубку тяжелым шлакоблоком. Камнем, что пролетел по телефонным проводам и разбился о сердце московского бизнесмена.

— Я хочу тебя видеть. — Перешел на шепот Борис. — Та ночь подарила мне смысл в жизни, который я так давно потерял…

— И поэтому ты не звонил мне три дня? — перебила Наталья, запуская следующий шлакоблок.

— Прости меня, я был в Канаде…

— А в Канаде еще не изобрели телефоны? — теперь в голосе тонна притворного удивления. Наталья точно знала, что делал бизнесмен эти три дня — возил жену в Швейцарию, и не расставался с ней ни на минуту.

— У меня были проблемы с оператором. Телефон заглючил и… в общем, неважно. Позволь, я приеду и заглажу свою вину?

— Нет, — твердость. — Мне не хочется видеться с тобой в Петербурге. Он мне надоел.

— Тогда я закажу тебе билет на самолет…

— Что? — капелька садизма.

— В смысле, пришлю свой самолет…

— Нет, я хочу приехать к тебе на машине, — вроде, голос начинает оттаивать. — Ты же знаешь, я очень люблю ездить…

— Да, я помню, как ты ездишь, — он уже дышит часто-часто.

— Но мой Порше сломался, — волосок грусти.

— Плевать. Бери такси.

— Я люблю, когда я за рулем, — снова томность. — Когда мои руки держат круглый кожаный руль и скользят по нему. Вверх и вниз.

— Вверх и вниз…

— Снова и снова.

— Да, снова и снова… Я куплю тебе новый. К вечеру его пригонят, может быть раньше, — она не сомневалась, что сможет довести его до эякуляции лишь звуками собственного голоса. Но Боря ей нужен такой. Возбужденный, и желающий.

— Тогда, к утру я буду у тебя. Быть может, мы даже проведем вместе целый день.

— Да. Ты не представляешь, как я хочу тебя.

— Это хорошо, милый. Но если машину привезут только к вечеру, мне надо отдохнуть перед дорогой. Пока.

— До встре…

Окончание фразы она уже не слушала и повесила трубку. На пухлых губах промелькнула улыбка — мысленно, Наташа представила, куда пристроит новый Порше.

От Ростова-на-Дону до Санкт-Петербурга всего два часа лету. Несмотря на такое короткое время, один пассажир страшно мучился. В паспорте у него значилось, что зовут его Александр Сергеевич Пушкин, но в действительности, нарекли его в честь самого знаменитого из царей еврейского народа. Давиду страшно хотелось курить. К сигаретам он пристрастился еще с раннего детства, но нельзя сказать, что два часа без курева для него значительный срок. Напротив, он выкуривал меньше пачки в день, и мог терпеть сколько угодно. Но когда он находился в самолете, это желание поднималось со страшной силой. Давид знал, почему так происходит, знал, что это всего лишь глупость и дань привычке, но не мог ничего с собой поделать. Он решил отвлечься и погрузиться в воспоминания. Самые красочные впечатления, связанные с самолетом, он бережно хранил меж волн собственного безумия. Таких воспоминаний всего два, зато настолько яркие, что вспыхивали в коридорах памяти, словно молнии. Первое, связано с давней поездкой к прадеду. Именно тогда он стал мучиться, оттого, что не мог покурить в самолете. Второе воспоминание настолько странное, что Давид редко обращался к нему — это встреча с Испанцем, изменившая его жизнь. Вообще, Давиду повезло. На его недолгом жизненном пути встретились целых два человека, кардинально изменивших его. Первый свел Давида с ума и чуть не убил; второй соблазнил и открыл чудеса волны. Вернее, именно тогда Давида впервые накрыла волна. Испанец. Давид знал, что если еще раз встретит этого человека, он убьет его. Давид чувствовал, как тот старается, и каждый день стирает вероятность их встречи. Это его слегка забавляло, если учесть, что Давид мог найти Испанца за пару дней.

Давид встал и пошел в туалет. Ему совершенно не хотелось облегчиться, но в ТУ 154 пассажир имеет прекрасную возможность покурить. Он зашел в тесную кабинку, достал тонкую сигару. Опустил крышку на унитазе, сел на нее, а потом закурил. Сигару он держал прямо над раковиной, а там, из нескольких маленьких дырочек постоянно высасывался воздух, чтобы вода лучше стекала. Позади унитаза находится металлическая решетка еще одной вытяжки, часть дыма уходила в нее. Тут же есть и освежитель воздуха, но Давид скорее оторвал бы себе палец, чем воспользовался им. Его обоняние и так подвергалось страшным пыткам, от нахождения в общественном туалете, но мозг полностью окунулся в омуты памяти, и те обратили его четырнадцатилетним мальчишкой, которому покурить в уборной самолета, казалось настоящим приключением. Он улыбнулся, на лице разгладились немногочисленные морщины. Он снова летел к деду, и ему было четырнадцать. Из глаз пропала внимательность и живой ум, зато появилось лукавство. Он даже стал воровато озираться по сторонам, прислушиваясь, что же происходит в коридоре. Когда Давид заходил в туалет, он мог с легкостью расслышать взмахи крыльев бабочки за бортом самолета, но четырнадцатилетний Давид так еще не умел.