Юлия Фирсанова - Час Д

— Нет! — и это не был беспомощный вопль отрицания уже почти случившейся непоправимой трагедии. Крик звучал из самой глубины юной души Эльки, наливаясь силой великой хаотической магии, которой подвластно все, для которой нет ничего невозможного. Впервые неопытная колдунья осознала всю гигантскую скрытую мощь стихийных сил, коими обладала, почувствовала, как магия, готовясь излиться в мир, пронизывает все ее существо. Пришел миг пронзительной ясности — она, Элька, сейчас обладает властью изменить всю вселенную или любую ее часть по своей воле, достаточно только по-настоящему пожелать. И девушка пожелала, неистово, всей буйной, непоседливой душой, трепетным сердцем, любопытным, требовательным, жадным до знаний разумом, чтобы эти проклятые камни исчезли, перестали угрожать Лукасу и Эсгалу.

И реальность покорно откликнулась, охотно прогибаясь, повинуясь силе хаотической магии, вызванной бурными эмоциями Эльки. Вихрь неистовой, яростной, всесокрушающей силы вырвался на свободу. Он пронесся по комнате, небрежно скинув с кресел Макса, Мирей и Рэнда с Рэтом, мимоходом смел со стола все пакетики с лакомствами и утих. А камни, готовые рухнуть вниз и стать могилой друзьям, просто исчезли, как будто их не бывало, а заодно с ним и оба завала, преграждавшие путь вперед и назад.

— Браво, мадемуазель, — прошептал удивленный Лукас, потирая освобожденный палец, пока ошарашенный Макс наливал Мирей, содрогающейся от пережитого ужаса, сока грановики из каким-то чудом устоявшего на краешке стола тяжелого фигурного графинчика.

— Точно, браво, — облегченно выдохнул Рэнд, крепко прижимая к себе испуганно попискивающего крыса и поднимаясь с пола. — Еще секунда, и от вас только мокрое место осталось бы. Только ты больше не чихай, а то Элька снова волноваться начнет да кричать, так чего доброго нас вовсе из дома выкинет, а вся тамошняя гора исчезнет. Куда тогда лорду Дрэю с семейством и прочим бесприютным дракончикам-оборотням податься?

— Браво и merci, — еще раз шепнул маг, только сейчас осознавший, что ему спасли если не жизнь, то уж здоровье точно.

— Интересно, на чей стол попали эти камешки? — попробовала пошутить Мирей, вспоминая судьбу соснового гроба и вновь усаживаясь в подставленное Шпильманом кресло.

— Наверное, семье какого-нибудь великана-камнееда, — великодушно предположил Макс и восхищенно сказал Эльке. — У тебя здорово получилось!

— Сама не ожидала, — оторопело призналась девушка, к которой еще не успело вернуться привычное ехидство.

— Это была магия? — восторженно предположил лорд Дрэй, не ведающий о том, что несколько секунд назад смерть дышала ему в затылок.

— Она самая, — скромно согласился маг, не став уточнять, чья именно это была магия и что конкретно она сотворила.

Даже Гал на сей раз не стал ругаться, хотя Элька уже почти готова была услышать его ворчание по поводу того, что его жизнь спасли каким-нибудь неправильным образом. Но воин просто промолчал и вздохнул, как показалось девушке с явным облегчением.

— А я оказался прав, этот завал последний, — радостно заявил Дрэй.

Освобожденный от каменной преграды коридор, — теперь наблюдатели видели это достаточно четко в свете увеличенного магического шарика Лукаса, — буквально через несколько метров поворачивал направо и заканчивался еще более высоким, чем у входа на лестницу, арочным проемом. Мужчины осторожно миновали последний участок пути, расчищенный хаотическим колдовством Эльки, и шагнули в громадный зал.

Как только трое миновали арку, высоко вверху вспыхнул яркий золотистый свет, заливая все вокруг. Это зажегся огромный полусферический светильник, больше похожий на второе солнце, вделанный в потолок так же, как его малый собрат в кабинете Дрэя.

Мужчины замерли в благоговейном восторге перед открывшимся им удивительным зрелищем. В искусной мозаике пола, великолепных настенных фресках, перемежающихся растительным орнаментом, заоблачной выси свода — везде, куда только падал взгляд, словно пестрые листья, подхваченные ветром, танцевали, раскинув широкие крылья, сильные и свободные драконы. Выгибали изящные сильные тела вольные создания дивной красоты: золотые, янтарные, шафрановые, индиговые, ультрамариновые, сапфировые, изумрудные, лимонные, голубые, лиловые, лазоревые, алые, бирюзовые, белые, розовые, коричневые, серые, багряные, стальные, бронзовые, сиреневые, пурпурные, малахитовые… Сочные, жизнерадостные краски словно пели о радости бытия, жажде жизни, восхваляли красоту мира. Сегодня, как и века назад, длился этот бесконечный восхитительный танец ликования в абсолютной свободе полета. И, как и века назад, со стены на него покровительственно взирал, пряча улыбку в уголках суровых губ, обнаженный лысый мужчина с удивительно густыми черными бровями. А под его ногами, на полу, изображенная с удивительной достоверностью, плясала длинная черная тень, тень не человека, но дракона.

На куполообразном потолке, представляющем безоблачное небо и яркое солнце, стоящее в самом зените, чей живительный свет проникал во все уголки зала, тоже танцевали драконы. Только к их танцу там, наверху, присоединялся еще один собрат — гигантский черный дракон. Нет, не угольно черный, его шкура, как только хватило мастерства древних художников, переливалась всеми цветами радуги, хоть и сохраняла глубокий изначальный черный цвет. Но этот дракон, чувствовалось сразу, не был символом или носителем зла, он, возносясь со своими сородичами в танце радости жизни, воплощал в себе основательность, спокойствие и абсолютную защиту.

А по краю купола шла надпись, выполненная простым, но изящным шрифтом черного цвета, единственная надпись во всем храме: Да будет вечным великий полет и танец жизни владыки нашего, защитника и покровителя — Доримана — Черного Дракона.

Поразительная красота забытого храма, а понимание того, что это именно храм сразу возникло в сознании вошедших, глубоко трогала душу, озаряя ее светом чуда. Она не вызывала восторженных охов, но молчание всех троих было куда красноречивее самых помпезных, возвышенных слов. Здесь не было ни следа разрушений, казалось, само время застыло, любуясь чудесным танцем великих драконов. Все было так, словно люди покинули святилище только вчера или не покидали его вовсе, ибо оно по-прежнему было полно удивительно живой силы.

— Теперь я понимаю, почему Дориман отвернулся от нас. Мы так исказили саму суть веры, — прошептал лорд Дрэй, нарушив благоговейное молчание.

Мужчина решительно тряхнул волосами и быстро, каждый шаг его гулко отдавался в пустом зале, двинулся к центру громадного круглого храма. Там он остановился и, запрокинув голову к куполу, где, в окружении сородичей, танцевал свой вечный танец у солнечного диска Черный Дракон, выдохнул: