Александр Тюрин - Псих, или Танцы с Виртуэллой

Последнне, что заметил Шрагин перед операцией – это был взгляд Долли, не добрый и не злой, но предельно цепкий, сконцентрированный.

Когда он очнулся, то ему показалось, что он в центре глубокой ночи. Только поворочавшись, Шрагин понял, что видимости – ноль из-за того, что на лице повязка. Сквозь темноту пробивались лишь какие-то искорки.

Однако искорок становилось все больше и кончилось это тем, что Шрагина окружили огромные геометрические фигуры. Он как будто был живьем перенесен в мир геометрии. Что-то вроде пирамиды

Хеопса повисло над ним, заставив втянуть голову в плечи.

– Здорово, да?– прорезался голос Ваджрасаттвы.– Я знал, что вам понравится. И это пока лишь тестовая программа, господин Шрагин. Все еще впереди. Вы еще не такое увидите, когда снимите повязку.

– Спасибо за обещания. Этот мой новый глаз – что-то типа цифровой видеокамеры?

– Это две цифровые микрокамеры, господин Шрагин. Одна работает в оптическом диапазоне, другая в инфракрасном спектре. У обоих каскад чувствительных к электромагнитному излучению полупроводниковых кристаллов на десятки мегапикселов и конденсорная линза, которая дает вам естественное поле зрения без потери освещенности. С помощью пинцета можно вытянуть любую из камер и использовать ее, так сказать, в ручным режиме. Она будет по прежнему соединяться с базовым прибором полуметровым световодом, тонким и, что немаловажно, эластичным. Но камерами, естественно, дело не ограничивается. Плоский и гибкий полиуглеродный чип с производительностью приличного компьютера приращен к вашей коже на месте брови – извиняюсь, но лучшего места я не нашел. Этот, с позволения сказать, бровекомпьютер управляет камерами и перебрасывает изображение на мономолекулярный экран, который вживлен под веко вашего левого глаза.

Несмотря на чудесное спасение и как будто даже обретение нового зрения, Шрагину было жутко. Живого в нем стало меньше, неживого больше. И этот процесс явно был необратимым. Да и видок с этим киберглазом еще, наверное, тот.

– Наверное я теперь похож на этих страшноватых ребят из вашей индийской мифологии – на ракшасов.

– Некоторые ракшасы пользовались успехом у дам.– утешил Ваджрасаттва.– Женщины любят ушами. Говорите им то, что они хотят услышать. Я родился на востоке Индии, знаете, у нас до сих пор практикуется полиандрия. У красивой женщины минимум четыре-пять мужей. И все они хорошие ораторы.

На левый "экранный" глаз сейчас проецировалась демонстрационная графика, порой настолько резкая и яркая, что просто выгрызала зрачок.

– А почему, господин Ваджрасаттва, нельзя было сигналы от микрокамер направлять прямо в мозг?

– Интерфейс, преобразующий цифровой сигнал в приятный оптическому нерву биохимический вид – мягко говоря, дорогое удовольствие, учитывая что и сам нерв у вас далеко не в порядке. Но если время и деньги, будут, что говорится в правильном сочетании, я вас переоборудую. А сейчас давайте поработаем с настройкой.

Клавиатура, вернее сенсорная панелька, была непосредственно нанесена на бровекомпьютер и имела несколько "кнопок".

Постукиваешь, значит, себя по лбу в разных местах, прохожие тебя за идиота принимают, а на твоем внутреннем экране разворачиваются меню, с помощью которых ты управляешь глубиной цвета, яркостью, разрешением , четкостью, контрастностью, резкостью теней, насыщенностью, короче качеством картинки.

Ваджрасаттва невольно вызывал уважение и страх. Такого наворотил за весьма умеренную плату. Человек работает или за деньги или на другой интерес. Какой другой интерес может быть у Ваджрасаттвы? Скажем, любовь к чистому искусству. Тогда как далеко он зашел в своем творчестве и была ли эта активность подкреплена могучим профессионализмом?

– Как-то мерцает,– нервно переключился Сережа на конкретику.

– Всего лишь мерцает? Прекрасно. Надо просто увеличить частоту развертки, скажем, до сотни герц.

– Послушайте, господин инженер, а ведь изображение никогда не будет объемным, если задействован всего один глаз?

– Кто вам сказал? Просто эффекта объемности добиться труднее. Собственно я устанавливал эту оптическую систему из расчета на то, что вы хороший программист. По крайней мере, так мне вас представила госпожа Дидрихс. Поэтому отнеситесь к своему новому глазу, как к компьютеру на своем рабочем столе. И на этом компьютере установлена операционная платформа, напоминающая Яву-Плюс. Так что добивайтесь желаемого так, как вы умеете, с помощью программирования...

Откуда-то сверху донесся странный звук, будто какое-то увесистое тело шмякнулось о палубу.

– Хм, э, окей.... С глазами вы как-нибудь сами разберетесь, так что перейдем, пожалуй, к теме пальцев.– сказал Ваджрасаттва, явно пытаясь скрыть беспокойство.

А Шрагину стало стыдно, что он забыл про свои пальцы. Наверное, потому что глаза занимают в жизни героя нашего времени гораздо большее место, чем верхние конечности. Для жизнедеятельности

Сереже обычно хватало одного пальца, и, лишь когда надо было высморкаться, требовалось два.

– Первый протез – с чувствительным вибрационным датчиком, который переправляет очень нужную, очень полезную информацию на ваш бровекомпьютер. Если интересуют потребности – то кожа, особенно немытая – отличный проводник.

– А другим пальцем, надеюсь, можно будет ковырять в носу без особых последствий?– пошутил Шрагин.

– Ни в коем случае. Заклинаю вас, не делайте этого никогда.

Тоже что ли шутит?

– Он что, теперь, ядовитый, пропитан цианидом калия в смеси с кураре?

– Хуже.– лаконично и непонятно отозвался Ваджрассатва.

В это время с верхней палубы снова донеслись какие-то малопонятные звуки.

– К сожалению, время моего пребывания в мире людей завершается.

Ваджрасаттва торопливо кинул еще несколько фраз и убежал. Как будто не хотел с кем-то встречаться лишний раз.

А Шрагин стал мучиться с киберглазом, отчаянно стуча себя по лбу, если точнее набирая коды управляющих программ. Настройки системы казались дебильными, цвета были жуткие, разрешение недостаточным, мелькание кадров вызывало головную боль.

Имплантированный экран забрасывал в сетчатку его левого глаза кубы, тетраэдры, параллелепипеды, некоторые из которых – субъективно, но внушительно – были по размерам с небоскреб. И этот небоскреб мог рухнуть на Сережу при малейшей неловкости.

Раз мог, то и рухнул, вызвав неприличный вскрик "япона-мама".

Мозг придумывает боль для нашего же блага, чтобы мы не варили руки в супе и ноги не совали в костер. Мозг Шрагина ошалел и толком не знал, должна ли тут быть боль и какая. Иногда Сереже казалось, что некая острая грань разрезает стекловидное тело его левого глаза и уходит в мозг, тогда дело доходило уже до конвульсий.