Александр Тюрин - Псих, или Танцы с Виртуэллой

– Я придам тебе ускорение, Даша.

– Я почти согласна. Почти.

– К этому "почти" мы еще вернемся. Но вначале, в качестве жеста доброй воли, ты должна мне рассказать об Ане Каширской. Что она из себя представляет в твоих глазах и глазах Энгельманна? Сдается мне, что вы вдоволь поэкспериментировали с этим ребенком.

– Да, это можно было назвать экспериментальной медициной.– отозвалась Даша, перестав смотреть на Шрагина.

– Однако этот эксперимент не был вызван срочной медицинской необходимостью. Хотя Вика передала своей дочери ген Xte, он ведь не обязательно должен привести к болезни. Пусть вы с Энгельманном и внушили Вике обратное.

– Допустим, что не обязательно. Но я дала этой девочке стопроцентную неуязвимость. Ни у кого на Земле больше такой нет. Можешь ты это понять? Поэтому она и выжила в яме.

– Но своей собственной дочурке ты бы не стала создавать неуязвимость такого сорта, а, Долли?.

– Но своей дочери я могу дать другую защиту, в отличие от этой секретутки. Мало того, что с генетическим дефектом, так еще и блядь.– Даша возмущенно выдохнула и эта было непритворно.– Эта хренова мамаша могла на неделю дома одного ребенка оставить и укатить к очередному хахалю на дачу. И, если честно, финал у нее не за горами...

Вот и прояснилась тема. Энгельманн считал Аню Каширскую своей "овеществленной информацией", поэтому велел украсть ее и спрятать. Возможно и пальцы ей рубили не только для шантажа папы, но и в экспериментальных целях – посмотреть, как организм справится. Даша тоже видела в Ане Каширской свое кровное "ноу-хау", поэтому и хотела... Скорее всего хотела уничтожить его, чтобы никому не досталось.

Обсуждать тут больше нечего. Или бросаться на госпожу Дидрихс и душить, или все-таки поверить в то, что она – не детоубийца.

– Давай, Даша, лучше поговорим о деньгах.

– Только не о той жалкой сотне тысяч, которые мне передал Беня. В принципе я могу сказать, что он мне вообще ничего не передавал, кроме поздравлений с наступающим Новым Годом.

– Но я взял у Риты еще сто тысяч.

– О, это уже интересно. И где они? Я могу помочь тебе их потратить.

– Не торопись, красавица. Пятьдесят тысяч, за исключением того, что успели получить "соратники", утонула в Лермонтов-Юрте. Но другие пятьдесят хранились в консервной банке под могильной плитой моей прабабушки на старом одесском кладбище. По счастью, и Ваджрасаттва сделал свою работу в кредит, под мои будущие доходы. Так что эти вполне целые полста кусков могут стать безраздельно твоими, при определенных условиях конечно.

– Почему ты не оставишь их себе? В Питере ты можешь с ними до конца жизни протирать штаны в пивных и рюмочных, да еще с гордым видом бросать мелочь попрошайкам.

– Потому что мне нужен Энгельманн. Пятьдесят тысяч за вычетом небольшой суммы, которая нам понадобится для проведения соответствующего мероприятия, мы кладем на совместный счет. Приличные, хорошие бабки. И эти деньги ты получишь по завершению операции.

– Слушай, мне кажется что я веду эти разговоры в присутствии своей дочери. Поехали куда-нибудь, посидим, так сказать.– предложила Даша.

– "Посидим", разбежалась. Знаю, сколько тут рестораны стоят.

– Да я угощаю, Шрагин. Кстати, тебя немецкая полиция случаем не разыскивает? За тобой же тут труп числится.

– Случаем нет, не числится. Получение соответствующей справки мне обошлось в пятьсот марок. Наверное, браток тот нелегально находился в ФРГ, поэтому и отбыл на родину, скорее всего, в футляре из-под горных лыж.

– Рита была довольно смазливой, умной, да и склонной к блядству по расчету. Деловая такая девушка. Секс не занимал большого места в ее жизни, но и проблем особых не вызывал. Конечно же, Андрей подружился с ней – русскоязычная, безотказная...

– О мертвых ничего плохого, потому что и сам будешь таким же...

"Но, вообще, надо признать, Андрей умело создавал впечатление серьезного, положительного господина, а сам вот детей сколько наклепал между делом. Теперь другим за него расхлебывать... Даже приходится мило общаться с этой форменной гангстершой. Впрочем, если встреча полуврагов-полупартнеров позволена на высшем межгосударственном, так сказать, уровне, то почему не она не допустима у простых граждан?

Ведь ничего не поделаешь, есть взаимные интересы, есть отличное рейнское вино на скале , нависающей, конечно же, над отцом-Рейном. Неподалеку, кстати, то чудесное место, где рецидивистка Лореляй гробила проплывающих речников с помощью сильных афродизиаков."

У собеседницы тоже стимулирующих мест хватает: и эта ложбинка промеж грудей, и расчетливо открытая коленка правильной формы и эти идеально белые зубки, двигающиеся между ярких пухлых губ. И стоит ей только податься вперед, как вот сейчас, собеседника тут же настигает таинственная волна эротической окраски, отчего он поспешно откидывается назад на своем венском стуле.

– Я, действительно, с бОльшим удовольствием прикончила бы Маргариту Вальцеву-Шерман-Нечипорук.– поделилась Даша.– Да и она, наверное, не против, чтобы мы с тобой оба сгинули на этой адской выставке трупов. Подходящее ведь местечко, тебе не кажется?

– Давай, Даша, рассматривать этот музей-могилу не как адскую выставку, а просто как черный ящик. Что в него попадает и что из него выходит? Попадают трупы, ткани, органы, а выходит строительный и прочий мусор.

– Давай, Сережа, поскореее перейдем от теории к практике. Если ты согласен какое-то время побыть трупом, то я тебе помогу попасть в музей.

– Но их же замораживают!

– А почему бы и тебе не побыть в холодке какое-то время?– сказала Даша и, несмотря на теплую погоду, по спине Шрагина загулял озноб. Идея была здравой, но уж очень несимпатичной.– Со схемой поставок я знакома. Ездят такие фургоны, похожие на те, в которых перевезят мороженое. Но "мороженое" в них не на всякий вкус. Это биоматериал в пакетах из толстого пластика.

Надо какой-нибудь из этих фургонов отследить, подловить и в удобный момент подменить пакет.

– Я все-таки не сливочное мороженное, мне низкая температура может повредить.

– Во-первых, Шрагин, ты будешь в теплоизоляционном костюме. А во-вторых, я тебе сделаю укол, от которого ты заснешь примерно на два часа. В это время твое хилое тело сможет переносить гораздо более низкую температуру, чем та, к которой оно привыкло. А еще перед сном ты проглотишь ампулку с эпинефрином, ее стенки растворяться в твоем кишечнике через два часа и ее содержимое пробудит тебя получше любого будильника.

Он не мог отказаться от мести Энгельманну и она это знала. Может поэтому и подобрала вариант, в которых он оказывался в максимально уязвимом и зависимом от нее положении.