Север Снег - Чужак. Сапсан и нетопырь

А тут еще добавляются неизвестно с чего взбунтовавшийся раб-яппи и какой-то шедда, которого вроде бы вызывал его дурак-подмастерье… А ведь он совершенно ясно запретил дурню делать вызов самостоятельно… Но тот, таки, вызвал — об этом есть не только свидетельство охранников, но и следы в гексаграмме. И где же теперь этот шедда? Никаких следов его пребывания, кроме вывороченного из стенки камеры штыря оков и пары трупов стражи… А ведь и защита в камере девчонки сработала — но на кого и почему она уничтожилась после срабатывания? Такого просто не должно было быть!

Ладно, предположим — шедда каким-то образом удрал, сунулся к девчонке — есть захотел, нарвался на защиту и та его спалила… а сама рухнула, магия умирающего шедды ее нейтрализовала… Одновременно сбегают два легионера — кстати, а кто второй? Охрана уверяет, что его забрал дурень на ритуал вызова, значит, он пошел в жертву и не мог больше появиться, живым по крайней мере — а тут нате, все, кто видел троицу со стен, говорят о девчонке и о двух легионерах, которых вел куда-то раб… Сбегают, значит, освобождают девчонку от димерита, она их выводит… стоп, опять не вяжется… — раб-то тут при чем? Он не мог никому постороннему подчиниться, просто сдох бы, заклинание покорности в ошейнике… И почему дурак-помощник встретил их только в самом конце побега, а не еще на выходе из тюрьмы, как он прохлопал сигнал защитной ловушки?

Мэтр Никроций потер недавно обгоревшую, только что восстановленную левую бровь — девчонка, разумеется, заплатит и за эту шуточку с огнем, но если ее главной целью было сбить настройки телепорта, то своего она добилась — он теперь не знает, в какую из полусотни конечных точек она сбежала. И, что еще непонятно — откуда она снова раздобыла амулет этой суки — Сешат? Теперь она опять закрыта от него, и он не может провести поиск… А она, в насмешку, бросила обрывки своего наряда — на вот, всё равно ничего не найдешь… Но хорошо смеется тот, кто смеется последним — девчонка себя переоценивает. Есть и другие способы… Впрочем, хватит размышлять, пора действовать.

Когда начальник стражи вновь предстал перед хозяином, тот продолжал сидеть за столом, а перед ним лежали красивая шкатулка и завязанный мешочек. Начальник стоял, выжидательно глядя на некроманта. Седоусый ветеран, он в полной мере обладал всеми пороками и всеми достоинствами своего народа — чудовищной жестокостью, подлостью, храбростью, презрением к смерти… Сейчас он прекрасно понимал, что хозяин может одним движением казнить его за провинность, или сделать что-то и похуже смерти. Но он ждал приговора молча, так как просить о чем-либо было бессмысленно.

— Расскажи еще раз, сначала. И почему твои люди не стреляли в пленных, когда их увидели без охраны во дворе?

— Они раньше получали приказ брать их только живыми, господин. И их вел раб, который подчиняется только вам или молодому хозяину… Мои нукеры выполняли приказ, господин.

— А делал ты?

— Я сразу, как только получил доклад о смерти сотника и караульной смены, начал вызывать молодого господина по амулету. Но он не отвечал… Тогда я, со своим полудесятком, направился по следам беглецов. Они шли через подземелье — там трудно выслеживать… И господин знает, что для моих людей определенные места запретны…

— Знаю! Дальше!

— Потом мы нашли молодого хозяина мертвым. И никого больше в доступных нам местах не было. Я выставил караулы, у нас теперь осталось мало людей, никто не отдыхает более четырех часов… Приказал не трогать ничего, и не убирать трупы до вашего возвращения…

Некромант продолжал сверлить наемника взглядом, и тот ощущал себя всё более неуверенно. Мэтр Никроций прекрасно понимал, что наемник, собственно, сделал всё, что было в его власти. Но некромант решал сейчас трудный вопрос — наказать его для острастки остальным, или оставить на вакантной должности…

— Так, слушай приказ, — произнес он, наконец. — Отправишься в Степь, к стойбищу хана Гаюка, к Желтому Шаману.

Наемник посерел. Он прекрасно, как и любой степняк, знал, что такое Желтый Шаман. Даже повидав многое на службе в Безымянном Замке, он бы предпочел, чтобы им занялся сам хозяин, а не шаман….

— С собой возьмешь двух, нет, трех нукеров — из числа тех, кого стоит наказать за нерадивость — выберешь сам. Оставишь их шаману, — после паузы продолжил мэтр Никроций, подмечая, как серость уходит с лица наемника — тот сообразил, что на этот раз был не его черед… — Возьмешь еще этот ящичек и тоже передашь шаману. На словах скажешь — нужна Большая Охота, но дичь взять только живой. Повторишь, что — только живой. Это понятно?

— Да, господин.

— Наймешь новых людей у хана, взамен… убывших, только отбирай кого получше, такие идиоты, как те, что дали себя прирезать в казарме, мне не нужны… Заплатишь хану — деньги в мешочке. Оставляю тебя новым сотником… Что-нибудь не ясно?

— Всё ясно, господин. Когда отправляться?

— Времени нет, отправлю порталом как можно ближе к стойбищу. Через одно било — быть здесь, с… "мясом".

— Тогда я иду готовиться, господин.

— Ступай!

Способность ощущать вернулась к Дару вместе с дикой болью, подобной той, которую он испытывал, умирая в своем родном мире. Кроме боли не было более ничего — ни света, ни звуков… Словно он опять очутился в камере, под оковами димерита. Напрягая всю волю, он стал отодвигать боль, и это ему частично удалось. Дар попытался понять, где он находится, и глянул вторым зрением. Оно, несколько помедлив, включилось, показав какую-то невнятицу образов. Но это дало и еще один результат — Дар ощутил свою руку. Он попытался ею пошевелить, что-то мешало… Огромным усилием Дар подвинул мешающий предмет и перед глазами вспыхнул свет — оказывается на нем всё это время лежал труп шамана… Дар успел отметить, что свет более похож на ранние сумерки — значит, он пролежал почти весь день. И тут он снова потерял сознание.

Второй раз Дар пришел в себя на рассвете. Боль не отступила, но она ощущалась теперь глуше и более локализовано — в голове, в легких, в животе… Медленно-медленно, Дар сдвинул с себя мертвеца. Что-то с этим мертвецом не так… Голова раскалывалась от боли и кружилась. Он медленно поднял руку. Да, его руки снова стали чешуйчатыми лапами шедды и всё тело, похоже, тоже шеддовское. Ну, так это не страшно. Он уже понимал, что в такой форме его тело гораздо более живуче… Значит, оно и восстанавливалось после ранения лучше. Дар вспомнил, как в него вонзались дротики и поежился. Бр-р-р, омерзительные ощущения… Выжить после такого, да еще и шевелиться — это немалое достижение…

С этой мыслью Дар попытался сесть. С третьей попытки это ему удалось, и он окончательно сбросил с себя мертвеца. Он сидел на каменной россыпи, в окружении снежных сугробов, весь мокрый, покрытый коркой запекшейся крови. Во всем великолепии своего шеддовского облика, которым, к великому счастью, любоваться было некому… Задрав голову, и получив новую порцию жгучей боли в затылке, Дар, оценил высоту, с которой он падал, и подивился, что не расплющился при ударе о камень в лепешку. Чуть позже сообразил, что упал он на слежавшийся снег, подобный тому, который и сейчас лежал вокруг. Но в месте его падения снег растаял, образовав голое пятно, в центре которого сидел сейчас Дар. Он прикинул, какую энергию расходовал его самовылечивающийся организм за эти сутки, и не удивился тому, что чувствовал себя как лягушка, попавшая под асфальтоукладчик…