Лорел Гамильтон - Кровь нуар

Наконец мы попали в номер, дали на чай коридорной, закрыли дверь, заперли и остались одни. Джейсон прислонился к двери.

Номер был просторный, с двумя уголками для беседы, обставленными диванами и креслами. В большие окна лился солнечный свет и открывался вид на горы. Возле одного окна даже стоял стол на четыре места, так что можно было любоваться пейзажем во время еды. Большой номер, просторный, но от декора я просто застыла на месте. Диваны и кресла сплошь пурпурные и красные, но форма у них в чем-то даже органична. Через тяжелые шторы с боем пробивался солнечный свет, на стенах повсюду висели картины. В основном современное искусство, и это нормально, у меня у самой есть такие картины. Но современная живопись не предназначена для оклейки стен как обои. Это очень уж вычурно и вызывает некоторую клаустрофобию.

— Этот номер называется «Галерея», — сказал Джейсон. Я посмотрела на него. — И это лучше, чем «Бурные шестидесятые». Там вообще все розовое.

— Розовое?

— Розовое.

— Мне очень нравится этот номер, — сказала я, убежденно.

— Спасибо.

Кровать была за углом, и рядом с ней терялся небольшой диванчик. Сев на край кровати, я сняла наконец туфли. Может, если сосредоточиться на текущих проблемах, я перестану пытаться различить, сколько носов на висящей передо мной картине.

— Что это вообще все значит? Ты меня умоляешь не трогать Саммерлендов и конкретно Чака, а потом сам наступаешь ему на хвост?

— Я знаю. Это было очень глупо, да и мелочно.

— Зачем ты это сделал?

Он ослабил галстук и хлопнулся на спину на кровать — меня слегка подбросило пружинами.

— Не знаю.

— Врешь.

Он повернул голову:

— Почему это?

— Потому что у тебя с этими людьми вышла какая-то история.

— Они уехали, когда он стал губернатором. Я не знал, что они решили вернуться ради свадьбы. Наверное, местная девушка. Мне ее заранее жалко.

— Ага. Я видела, как на тебя смотрели женщины из обслуги. Как будто стоит мне повернуться спиной, и они на тебя набросятся.

— Кейт похож на меня, и я неплохо обеспечен, но Кейт — богат, и отец его богат. Всегда есть женщины, которые хотят быть поближе к богатым мужчинам.

— И сейчас его отец — губернатор и собирается баллотироваться в президенты. Это, я думаю, добавляет Саммерлендам привлекательности.

Джейсон кивнул и сел, оперся локтями на колени, положил голову на руки.

— Не надо было мне позировать перед камерами. Это было ребячеством, но эти близнецы все мое детство были проклятием. Нас всегда пугали — учителя, девушки, ребята, незнакомые. Кейт специально делал гадости и подставлял меня. Точно так же он, впрочем, поступал с родным братом, так что меня он не выделял.

— Брат — это Келси?

— Верно.

— А этот брат хоть чуточку получше?

— Келси со мной играл в некоторых пьесах. Он был спокойнее, слегка застенчив. Неуклюж с девушками — в отличие от ловкого Кейта.

— Похоже, он тебе нравится.

— Мог бы, не будь он Саммерлендом и братом Кейта. С Келси нельзя было дружить, если Кейт этого не позволял. А меня он терпеть не мог.

— За что?

— Добился благосклонности некоторых девушек, которые ему дали отлуп. В смысле, они ему отказали, а мне дали, Анита. Представь себе.

Я представила.

— Они ему отказали не потому, что он не симпатичен, а потому что он сам подонок?

— Именно. А на папины деньги купить девушек, знавших, кто он такой, не получалось.

Джейсон встал и подошел к зеркалу, стал поправлять галстук.

— Я поехал в колледж в Сент-Луис, а он остался вблизи столицы штата. Но до меня доходили слухи, будто пару раз против него выдвигали обвинения в изнасиловании на свидании. Их снимали, до суда дело не дошло, но я про Кейта верю. На слово «нет» он не очень хорошо реагирует.

— А его папочка выдвигается в президенты, отстаивая семейные ценности, — заметила я.

— Вот поэтому, наверное, такая спешка, чтобы его женить.

— Все равно он сволочью быть не перестанет, это браком не лечится.

— Быть сволочью — это ничем не лечится, — улыбнулся Джейсон. — Он подошел, протянул мне руку. Я взяла ее, и он поставил меня на ноги. — Поехали в больницу.

— Я думала, сперва поедим?

Он покачал головой:

— Если начнем для удобства переодеваться, мне захочется секса, а ты точно указала, что потом долго приводить себя в порядок. Мне отчаянно не хочется ехать к отцу, значит, надо это сделать сейчас и покончить с этим.

— Я думала, это я предпочитаю срывать бинты рывком, а не ты.

— Видимо, годы созерцания твоей храбрости повлияли и на меня.

Это меня даже смутило.

— Какая там храбрость. Меня в самолете чуть не вывернуло от страха.

— Пока я тебя не знал, я думал, что храбрость — это значит не бояться. Ты меня научила, что храбрость — это быть в полном ужасе и все равно делать то, что надо.

Он притянул меня ближе к себе. Из-за одинакового роста в этом объятии была та интимность, которая бывала с Микой. Когда смотришь не вверх, а прямо на мужчину.

Я рассматривала его лицо, пытаясь найти страх, о котором он говорит.

— Я вижу скорее гнев, чем испуг, Джейсон.

— Стараешься, не заметив комплимента, перейти к делу?

Я пожала плечами — несколько неуклюже, потому что обнимала его, а он — меня.

Он придвинулся почти вплотную, и мы соприкоснулись от груди и живота до бедра. Это было хорошо, и мне не нравилось, что это хорошо. Да, я никогда не говорила, что собственная сексуальность не вызывает у меня протеста.

Но сейчас снизить уровень сексуальности помогло отношение Джейсона. Он придвинулся из дружеских чувств, а не начиная прелюдию.

Он улыбнулся мне — скорее даже оскалил зубы.

— Да, я злюсь. Злюсь, что Саммерленды загубили мое детство, как сейчас хотят загубить мой последний приезд к отцу. Злюсь на отца. Злюсь, что не позволил маме раньше мне позвонить. Да черт побери, я и на нее злюсь, и на сестер, что не позвонили раньше. Могли позвонить, и сидели вокруг этого домашнего тирана и ждали его позволения.

— Он и правда тиран? Или ты со злости так?

Джейсон обнял меня, зарылся лицом в волосы, будто хотел меня вдохнуть.

— Ты его вскоре увидишь, суди сама. Я его ненавидел и так много лет пытался полюбить, что не могу судить ясно.

Я обняла его в ответ, потом сказала:

— Пусти, я туфли надену. Такси вызываем?

— Ага, — ответил он, протягивая руку к телефону.

Такси не могло выехать с дорожки перед отелем, если только не давить репортеров. Но такой акт, наверное, считается нарушением Первой Поправки, а я целиком на стороне Конституции. Да и вообще убийств не люблю.

Водитель обернулся к нам:

— Мистер Саммерленд, простите, но мне не проехать.

— Моя фамилия… о черт!

Джейсон уставился на толпу, рванувшуюся к нам по дороге, нас окружили. Где же те слуги, что раньше тут стояли? Отовсюду вспыхивали блицы, репортеры орали вопросы: