Родерик Гордон - Туннели

Все вокруг Уилла одобрительно забормотали. Проповедник нагнулся вперед, вцепившись бледными пальцами в край кафедры.

— Их чревоугодие сравнимо лишь с их стремлением причинять страдания всему живому и повсеместно сеять ужас и смерть. И несмотря на свои злодеяния, они жаждут вознестись на небеса… но помните, что безмерный вес их собственных грехов не даст им подняться.

Он замолчал и снова обвел взглядом паству, а потом воздел левую руку и продолжил, направив вверх длинный костлявый указательный палец:

— Ни на земле, ни в великих океанах не осталось ничего, что они не оскверняли бы, не грабили и не уничтожали. Бесчисленные бессловесные стада истребляют они, погребая внутри себя самую память о своих жертвах, но души оных им неподвластны.

— Когда же настанет судный день… — проповедник опустил руку и направил указующий перст на прихожан через дымку, — …а он настанет, знайте, — тогда они будут низвергнуты в бездну, и никогда больше не обратится к ним взор Господень. В тот день мы, праведники, свято хранящие верность истинному пути, возвратимся вновь, дабы забрать отнятое у нас и построить новое царство… новый Иерусалим. Ибо таково учение и такова мудрость наших предков, хранимые в веках Книгою Катастроф.

В зале воцарилась тишина, не нарушавшаяся ни единым звуком.

— Знайте же это, помните же это, — сказал проповедник уже спокойным тоном, и склонил голову.

Уиллу показалось, что на одной из скамей он заметил мистера Джерома, но на него напирали со всех сторон, и приглядеться он не мог.

Внезапно все прихожане заговорили хором вместе с проповедником:

— Земля есть Господа нашего и преданных ему, вся земля и все живущее в ней. Да будут чтимы вовеки Спаситель наш, сэр Габриэль, и Отцы-основатели, наши терпеливые пастыри, воедино слитые, ибо все, что совершается в земле Божией, совершается и наверху верхов, в Царстве Божием.

После секундной паузы стигиец произнес:

— Как наверху, так же и внизу.

— Аминь! — хором возгласили колонисты.

Стигиец отступил на шаг, и Уилл потерял его из виду. Он повернулся к Кэлу, чтобы задать вопрос, но не успел — прихожане тут же потянулись к выходу, покидая здание так же быстро, как собирались в нем. Поток людей вынес мальчиков на улицу и растекся в разные стороны, оставив их стоять на мостовой.

— Что-то я запутался с этим «наверху как внизу», — негромко пожаловался Уилл. — Я думал, вы тут ненавидите верхоземцев.

— «Наверху» — это не Верхоземье, — ответил Кэл так громко и раздраженно, что несколько плотных колонистов, услышавшие его слова, обернулись на Уилла и неодобрительно заворчали.

Мальчик поморщился, начиная подозревать, что ужиться с младшим братом не так уж легко.

— А часто вы это делаете — ходите в церковь? — снова полюбопытствовал Уилл.

— Раз в день, — сказал Кэл. — В Верхоземье ведь тоже ходят в церковь, разве нет?

— Наша семья не ходила.

— Странно, — сказал Кэл и посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не услышит. — Ладно, это все неважно, — тихо усмехнулся он. — Пойдем к Тэму. Он сейчас в таверне в Нижнем Холборне.

Когда они дошли до конца улицы и повернули, над ними закружилась стая белых скворцов и устремилась в ту часть туннеля, куда направлялись мальчики. Вдруг, откуда ни возьмись, выскочил Бартлби. При виде птиц у него затряслась нижняя челюсть; кот замотал хвостом и тоненько, жалобно мяукнул. Голос совсем не вязался с его обликом.

— Ну хватит, зверюга! Ты их все равно не поймаешь, — сказал Кэл.

Кот неторопливо пошел впереди, высоко задрав голову и пожирая глазами скворцов.

Мальчики шагали по улице мимо лачуг и крошечных мастерских вроде кузницы, где пожилой кузнец, освещенный пламенем горна, беспрестанно стучал молотом по наковальне. Попадались им и необычные вывески, например «Каретник Георг Синекожий» или «Химик Эразм». Уилла особенно поразил темный, будто залитый нефтью, двор, где стояло множество карет и загадочных сломанных машин.

— А нам не пора возвращаться? — спросил Уилл, глядя сквозь чугунную решетку на удивительные механизмы.

— Нет, отец еще не скоро вернется, — ответил Кэл. — Давай-ка поживее, нам еще идти и идти.

Пока они шли, как предположил Уилл, к центру пещеры, он смотрел во все стороны, с изумлением разглядывая нескончаемые ряды тесно прилепившихся друг к другу домиков. До сих пор он не осознавал, насколько этот город огромен. Задрав голову, мальчик увидел дрожащую дымку над хаосом разномастных крыш; она висела наверху живым облаком, озаренным снизу светом фонарей.

Это напомнило Уиллу Хайфилд в часы летнего затишья, только вместо неба и солнца из облаков проглядывал огромный каменный полог. Кэл ускорил шаг, проходя мимо колонистов, многие из которых рассматривали Уилла, очевидно, зная, кто он такой. Кто-то переходил на другую сторону улицы, чтобы не встретиться с ним, кто-то останавливался и глазел, а несколько человек даже плюнули ему вслед.

Уилла это встревожило.

— Почему они это делают? — тихо спросил он брата, нагнав его.

— Не обращай внимания, — уверенно ответил Кэл.

— Они меня как будто ненавидят.

— С чужаками всегда так.

— Но… — начал Уилл.

— Слушай, правда, не переживай из-за этого. Все пройдет, увидишь. Просто ты недавно в городе, и потом, все знают о твоей матери, — объяснил Кэл. — Они тебе ничего не сделают. — Внезапно он остановился и обернулся к Уиллу. — А вот здесь не поднимай голову и просто иди вперед. Понял? Не останавливайся ни в коем случае!

Уилл понял, когда увидел в стене проход шириной от силы в полметра. Кэл скользнул внутрь, Уилл неохотно последовал за ним. Там было темно и очень тесно, в воздухе стоял сернистый запах старой канализации. Под ногами у них хлюпали невидимые лужи неизвестных жидкостей. Уилл старался не касаться стен, покрытых темной скользкой слизью.

Наконец они выбрались из коридора, и Уилл с облегчением вздохнул, а потом ахнул. В тусклом свете перед ним развернулся настоящий викторианский Лондон. Над обеими сторонами узкой улицы угрожающе нависали здания, скашивавшиеся к центру под такими углами, что их верхние этажи чуть ли не срастались. Дома были большей частью деревянные, давно не ремонтированные; многие окна были выбиты или заколочены.

Отовсюду доносились разговоры, крики и смех, кое-где слышалась музыка, будто кто-то пытался играть гаммы на полузадушенной цитре. Уилл никак не мог точно определить, откуда исходит звук. Где-то надрывно плакал ребенок и лаяли собаки. Пока мальчики быстро шагали мимо обшарпанных фасадов, Уилл улавливал запахи угля и табачного дыма. В открытые двери виднелись столы, за которыми тесно сидели люди. Мужчины курили трубки, высунувшись из окон и безразлично глядя на улицу. В центре дороги шла канава, по которой тонкой струйкой текли нечистоты, огибая кучки разнообразного мусора. Уилл чуть не наступил в одну, но вовремя опомнился и отступил к краю улицы.