Юрий Ижевчанин - Первая колония

Флот, продефилировав перед двумя городами и сымитировав высадку, тем самым оттянул жалкую прибрежную охрану к одному месту, а затем вдруг поднял паруса и помчался к третьему. Там высадиться удалось без проблем. Корабли охраны и пираты либо не смели носа высунуть из гавани, трясясь в ожидании своей участи, либо при приближении флота попытались побыстрее удрать дальше на запад. Некоторым это не удалось, агашские и старкские шлюпы перехватили их.

Принц первым делом велел разбить и укрепить лагерь. Для этой цели пришлось разобрать дома в близлежащих деревушках, поскольку лесов поблизости почти не было. Крестьяне в большинстве своем сбежали в город. Принц строго запретил трогать тех крестьян, кто остался и добровольно выставил угощение его воинам. В этих дворах в дальнейшем продукты и скот покупали, а не отбирали. Правда, дома тоже разобрали, оставив по одному строению, чтобы было где пока что жить. Но это была военная необходимость.

Через день появились еще яхта и катамаран. На них прибыл брат изгнанного Чанильтосинда Чанильштолот. Он упал в ноги к принцу и, заливаясь слезами, стал просить разрешить ему искупить позор брата, обещая служить верно, как пес (добавив в уме мысленную оговорку: пока не придет час вцепиться тебе в горло). Принц милостиво разрешил, предупредив, что будет с ним обходиться строго. Член рода Косатки от радости поцеловал сапог принца. Принц насторожился. но вроде бы радость была искренней, ауры измены и фальши он не почувствовал. Советник Кутранглот наедине тихонько сказал принцу, что надо бы, пока не поздно, снести голову братцу. Принц возразил, что не чувствует в нем фальши и предательства, а при малейшем подозрении так и поступит, не повторяя ошибки с Чанильтосиндом.

Город Цмукстош ожидал своей участи как кролик, окруженный кольцами питона. Поскольку большинство войска составляли дисциплинированные агашцы, удалось организовать правильную осаду. Город окружали укреплениями и собирали привезенные осадные машины. Флот блокировал его с моря. Аникарцам и логимцам разрешили сделать несколько рейдов по соседним предгорьям, дав в каждый отряд по офицеру-агашцу с тем, чтобы проследить: сдающихся без боя и добровольно, до требования, дающих еду, не трогать. А тех, кто сдается, но не соображает угостить победителей сам и обеспечить их продовольствием, того не убивать и не грабить дочиста. Взять выкуп, забрать понравившееся и пусть живет дальше со своей семьей (может быть, уменьшившейся на одну женщину). Потеря двадцати человек была компенсирована добычей и захваченными женщинами. Горцы были довольны.

Принц хотел бы обойтись без штурма, заранее решив, что придется, если все-таки штурмовать город, всех жителей убить либо продать в рабство, чтобы очистить его для заселения колонистами-агашцами и чтобы показать пример другим, что сопротивляться не стоит. На войне иногда нет места жалости. Именно по этой причине он тщательно и на глазах у горожан готовил штурм. Но горожане решили сопротивляться, приняв неторопливость подготовки за нерешительность и ожидая помощи от царя царей.

Принцу пришлось несколько переломить себя, когда он отдал приказ идти на штурм после краткого обстрела, понимая, что защитники еще не полностью прогнаны со стен и что будут достаточно большие потери. Но он знал и то, что армия потеряет боевой дух, если заставить ее ждать еще, и что людей у него хватает. Ведь двадцать человек, потерянных в рейдах, были ничто по сравнению с парой сотен скорбных животом, из которых полсотни уже отправились или пришлось отправить на тот свет. Принцу кое-как удалось заставить всех больных собрать в одно место и тем уменьшить распространение заразы.

Как только ворота были захвачены, принц с друзьями въехал в город и направился к цитадели. Она еще сопротивлялась. Царевич предложил ее защитникам сдаться в обмен на сохранение жизни и свободы и получил в ответ стрелы и ругательства. Тем самым участь тех, кто там заперся, была решена. Три дня цитадель громили метательными снарядами, снеся дома, мешавшие установить катапульты и стрелять из них, а затем штурмовали. Защитники дрались до последнего, но шансов у них не было.

А отряд принца получил первое боевое крещение: на них неожиданно выскочили из боковой улицы затаившиеся воины. Но безжалостные тренировки сказались: ценой двух легких ран нападающие были частично перебиты, частично обезоружены и взяты в плен.

В первый же день воины в знак почтения преподнесли принцу дюжину девственниц. Принц вынужден был устроить распределение женщин среди высшей знати. Девушки стояли нагие, трясясь от страха и стыда, поскольку совершенно не привыкли обнажать хоть кусочки тела, кроме лица, кистей и ступней. Эти перепуганные существа не вызывали у принца никакого желания (честное слово, грубоватые и бесстыдные охранницы были лучше: они отдавались ему с душой!) Особенно противно и неприлично с точки зрения старков было то, что девушки пытались прикрыть срам руками. Старки считали, что если уж ты нагой или нагая, нужно вести себя естественно, как будто ты в подходящих тебе одеждах: ведь твое тело является главной одеждой твоей души. Но по рангу царевичу необходимо начинать заводить гарем, как предупредил приемный отец. И пришлось, расспросив девушек, выбрать двух наиболее знатных (поскольку в остальном принцу все они были безразличны) и отправить их в свой шатер. Хорошо еще, что евнуха пока что не надо было заводить: охранницы берегли честь принца (как ее понимали агашцы, да и прочие южане) так же неуклонно, как и его жизнь.

В этот вечер принц возвращался в шатер полупьяный и унылый, думая о необходимости лишения девственности существа, которое у него не вызывало никаких положительных чувств и эмоций (правда, и особенных отрицательных тоже).

Забившаяся в угол голая девушка слушала наставления Акрунти, старшей из охранниц. Акрунти поклонилась принцу, бросила на него и на девушку иронический взгляд и вышла, больше никак не проявляя своего отношения к будущему событию. Ведь принцу полагалось по статусу иметь наложниц из знатных семей, и не охраннице мешаться в дела гарема принца, кроме как следить за тем, чтобы женщины принца не опозорили. А здесь она постаралась хоть немного рассказать этой наивной и глупой курице, как себя вести с мужчиной. Но, судя по всему, эти наставления девушку лишь еще больше перепугали.

Дрожащая девушка (принц вспомнил, что ее зовут по-агашски Шактитот, и что она дочь самого родовитого патриция города) стала раздевать принца. Увидев отличия мужского тела от женского, она так удивилась, что принц понял: никогда в жизни она не видела даже нагого мальчика, не то, что нагого мужчину.