Юрий Ижевчанин - Прелюдия: Империя

"Дочь кузнеца и сын кузнеца, а теперь в наш круг вошли и даже милостиво на нас смотрят! Но надо держаться: упорно говорят, что Мастер — отец по крови наследника престола. Так что положение у них крепкое, тем более что они сидят в основном у себя во владении и при дворе не стремятся сделать карьеру. Нам они не соперники, а вот заручиться их поддержкой на будущее стоит. Поэтому надо будет намекнуть муженьку, что нужно не бычиться по поводу упущенного, а уместно восхищаться и крепить дружбу. Да и пригласить их теперь к себе просто необходимо. Муженек поохотится в компании соседа, а я найду, как намекнуть подруге королевы о способностях нашей Лисиссы (второй дочери графа), чтобы ее взяли в камер-фрейлины." Подобными мыслями была забита голова графини Сиарассы.

Тор не мог не похвастаться чуть-чуть и своим сыном. В дороге сын ехал верхом сзади повозки на своем пони. Вечером он, как и полагалось по этикету ребенку, еще не ставшему пажом, иногда заходил к пирующим на открытом воздухе родителям и гостям, обменивался с ними несколькими словами и вновь убегал по своим детским делам.

После нескольких чаш вина друзья (или, во всяком случае, те, кто тщательно делали вид, что они друзья) приступили к традиционному поэтическому состязанию. Каждый должен был сложить стихотворение на тему сегодняшнего вечера. Первой была, конечно, гостья. Когда Сиарасса произнесла экспромт, а затем, как и полагалось после одобрения, записала его на желтой дорогой бумаге красивыми знаками, Тор сказал, воспользовавшись тем, что Лир как раз вошел в очередной раз:

— Очаровательная и утонченная графиня. Твое стихотворение настолько прелестно, что оно звучало бы еще изящнее в устах ребенка. Я попрошу сына его прочесть.

К удивлению окружающих, пятилетний (четыре года по календарю старков, но пять с небольшим по священному календарю, в котором исчисляется человеческий возраст) мальчик почти без запинки прочитал стихотворение, записанное не только азбукой, но и настоящими высокими знаками:

Вижу в тумане я дальние снежные горы,

Теплым вином я согрелась у лучших друзей.

В жаркой пыли городской остаются пусть споры,

Чистой природы красой насладиться успей.

И неожиданно для всех, к гордости отца, Лир выдал свой собственный экспромт:

Синею дымкой покрытые дальние горы

Вечным покоем своим утешают нам взоры.

После чего попросил разрешения уйти и убежал, не слушая похвал, что тоже соответствовало этикету. А в состязание вступил граф.

Пьян я от запаха трав и от мудрой беседы,

Вечные горы вокруг нас охраной стоят.

И созерцанья покой я с друзьями изведал,

В этой долине, где стал вместо пустоши сад.

Теперь полагалось ответить Эссе, как хозяйке.

Я очарована видом скалистых отрогов,

Нашей беседой, умом и величьем гостей.

Жизнь нас измерила много раз меркою строгой,

Чтоб мы не сбились с пути благородных людей.

И завершил состязание Тор, как хозяин.

Я за гостей своих чашу вина поднимаю,

И от обилия ломится каменный стол.

Пусть вечный мир будет радостью нашего края,

Пусть же Судьба оградит нас от всяческих зол.

После этого графиня, улыбнувшись, взяла лютню.

— То, что у нас получилось, конечно, стишки не самого высокого полета. Но вместе сложилась недурная песенка. А стих вашего сына, хозяева, прекрасный ее припев.

И она спела получившуюся песню целиком.

Отвлечемся немного от текущего момента. В семьях тех, кто обладал понятием чести, воспитание и образование ребенка начиналось еще в чреве матери. В этом мире, в отличие от нашего, помнили, что значительную часть знаний и впечатлений ребенок получает еще до рождения, через мать и через свои собственные чувства. Поэтому уже с момента признания беременности мать и отец всячески вводили ребенка в лучшие стороны того положения. которое он занимал по праву рождения. Конечно же, система у старков была не кастовой, но в некоторых отношениях приближалась к ней. Поскольку ребенок больше всего воспринимает в самом раннем детстве, естественный путь для него, как считалось, путь родителей. Но, поскольку все души неповторимы и не равны с самого начала, имелись возможности выбрать и другой путь. Особенно часто такое происходило с третьим сыном или с младшей дочерью.

По этой же причине игры детей считались делом высочайшей важности. Появление извращенческих или других нежелательных игр было первым признаком духовной болезни общества. Далее, уже с раннего детства детей начинали подготавливать к суровому воспитанию и обучению, которое проходили все высшие слои общества, начиная с цеховых мастеров и крестьян. Поэтому то, что Лир умел читать иероглифы в пять лет, было не столь уж редким явлением, хотя, конечно же, и не частым. А вот азбуку к четырем-пяти годам знали практически все, принадлежавшие к полноправным или почетным слоям общества. Такое раннее обучение начаткам грамоты считалось важным еще и потому, что оно было ступенью к двум умениям, отличавшим развитого и образованного человека: инстинктивной грамотности и скорочтению.

В принципе занятия с детьми начинались с четырех лет. Их начинали учить основам этикета и грамоте, плаванию, бегу, а остальному в зависимости от социального положения и пола. В пять лет мальчиков начинали учить военному делу. Мастерству считалось нормальным учить с шести-семи лет.

Отметим еще две черты старкского воспитания и образования. Не было никакого сюсюканья над ребенком. Если кто-то калечился или даже погибал в ходе занятий, это не считалось преступлением, а родители обязаны были даже не относиться как к трагедии. Смерть при обучении считалась почетной смертью, а покалечившемуся, как тоже считалось, Судьба указала почетный путь в монахи. Далее, не выдерживавших образования часто деклассировали в той или иной форме. Самая жестокая форма деклассирования была в школах гетер и школах искусств. Провалившихся или нерадивых продавали в рабство, невзирая на их происхождение. Единственное право, которое сохраняла семья: выкупить свое опозоренное чадо до того, как оно будет продано с публичных торгов.

И, наконец, последняя особенность образования одновременно является причиной, по которой у старков практически не было хронической болезни европейской цивилизации: конфликта поколений. Когда человек вступал в подростковый возраст, его обучение резко меняло направленность. Раньше ему жестко вбивали основные правила, а теперь начинали учить, что они не абсолютны и что самые главные руководители человека: честь и совесть. На третьем месте: разум. На последнем должны стоять выгода и стремление к сиюминутным удовольствиям. Тот, кто желал "получить здесь и сейчас", слишком часто грубо отбрасывался в подонки общества. А тому, кто утратил честь, как считалось, и жить незачем. Поэтому жизнь таких не ценилась, да и людьми они практически не считались.