Корнелия Функе - Бесшабашный

— Вот мое предложение: за то, что я тебя не пристрелю, ты еще раз отведешь меня к феям. Но на сей раз ты мне скажешь, как миновать единорогов.

— Что? — Валиант попытался вырваться, но дуло пистолета мгновенно его утихомирило. — Это же не меньше двух дней верхом! — заверещал он. — Я не могу так сразу все бросить!

Вместо ответа Джекоб отнюдь не ласково пихнул его к двери.

В приемной оба секретаря о чем-то возбужденно перешептывались в шкафу. Валиант только злобно оглянулся в их сторону, сдернув с крюка возле двери свою шляпу.

— Мои расценки за эти последние три года чрезвычайно возросли, — предупредил он.

— Я сохраню тебе жизнь, — бросил Джекоб в ответ. — Это гораздо больше, чем ты заслуживаешь.

Валиант одарил его снисходительной улыбкой и, смотрясь в матовое стекло двери, принялся поправлять на себе шляпу. Как и многие карлики, он питал страсть к черным цилиндрам, в которых выглядел на полголовы выше ростом.

— Похоже, тебе сильно приспичило вернуться к твоей бывшей подружке, — промурлыкал он. — Отчаявшийся клиент платит не скупясь.

— Можешь не сомневаться, — отчеканил Джекоб, приставляя пистолет к его цилиндру. — Этот клиент в таком отчаянии, что пристрелит тебя в любую секунду.

Лиса чуяла застывший в золоте страх, каменное отвращение, заледеневшую любовь. Все это дохнуло на нее из проема пещеры, и у нее шерсть встала дыбом, когда тут же рядом она обнаружила в траве Кларины следы. Клара не бежала, она шла словно пьяная, и следы вели прямиком к деревьям, что росли за пещерой. Лиса своими ушами слышала, как Джекоб ее насчет этих деревьев предупреждал, но сейчас, похоже, Клара устремилась под их грозную сень совершенно сознательно.

Тот же запах, что и она, Лиса, слышит, когда сбрасывает с себя шкуру. Девушка. Женщина. Сплошная ранимость. Сила и слабость в одном существе. Беззащитное сердце. Запах, источающий все, чего она, Лиса, так боится и от чего ее защищает звериный мех. Поспешные Кларины шаги отпечатали этот страх на черной земле, и Лиса, идя по ее следу, как будто выслеживала теперь саму себя.

Ей не надо было принюхиваться, чтобы понять, почему Клара убежала так быстро. Боль. Она и сама уже пробовала убегать от боли.

Кусты орешника и дикие яблони выглядели вполне безобидно, но между ними в лесных зарослях проглядывали стволы, кору которых сплошь, словно кожуру каштана, покрывали колючки. Птичьи деревья. Солнечный свет меркнул в их сумрачной, коричневой тени, и Клара угодила одному из них прямо в цепкие древесные когти. Она кричала, звала Джекоба, но тот был далеко. Дерево опутало ее по рукам и ногам, а вокруг уже кружили его верные пернатые слуги, остроклювые птицы в белоснежном оперении и с красными выпуклыми ягодинами глаз.

Лиса ринулась на них, ощерив зубы, не слыша их дикого грая, и в прыжке успела одну схватить, прежде чем та упорхнет под защиту спасительной кроны. Она ощутила бешеное биение сердца у себя между зубами, но впиваться не стала, только стиснула покрепче, еще крепче, вот так, — покуда дерево с гневным треском не выпустило Клару из своих цепких объятий.

Корни и ветви соскользнули с ее тела, словно змеи, и когда Клара, покачиваясь, встала на ноги, змеи уже с шуршанием скрылись под бурым ковром палой осенней листвы. Остальные птицы яростно галдели на нее сверху, призрачно белые среди пожухлых листьев, но Лиса крепко держала в пасти свою добычу и выпустила ее лишь тогда, когда Клара, пошатываясь, добрела до нее и встала рядом. Лицо у нее было белее снега, такое же белое, как перья, что застряли в ее одежде, и Лису окатило волной смертного страха, исходившего от ее тела, и еще боли, как от свежей раны.

К пещере возвращались молча, не сказав друг другу ни слова. Однажды Клара остановилась, словно не в силах идти дальше, но, постояв немного, снова двинулась вперед. Дойдя до пещеры, глянула в ее темный зев, должно быть, в надежде увидеть там Вилла, но потом уселась на траву возле лошадей к пещере спиной. Если не считать царапин на шее и щиколотках, она осталась цела и невредима, но по ее лицу Лиса хорошо видела, что ей очень стыдно — и за свое беззащитное сердце, и за свое бегство.

Нет, Лиса совсем не хочет, чтобы она ушла. Сменив облик, она села с девушкой рядом, а та только уткнулась лицом в ее шелковистое платье, такое же мягкое, как лисий мех.

— Он больше меня не любит, Лиса.

— Он никого больше не любит, — прошептала Лиса в ответ. — Потому что он забывает, кто он такой.

Она-то знает, как это происходит. Другая кожа, совсем другое «Я». Но мех, которым она обрастала, — он все-таки тоже мягкий и теплый. А камень — он такой холодный и твердый.

Клара оглянулась на пещеру.

— Не ходи! — шепнула Лиса, вынимая перо у нее из волос. — Джекоб ему поможет. Вот увидишь.

Если только вернется.

Когда Джекоб спешился возле пещеры, ему навстречу вышла одна Лиса. Вилла и Клары видно не было.

— Ты погляди! Эта очумелая лисица все еще бегает за тобой как собачонка? — съязвил Валиант, когда Джекоб снимал его с лошади. Он связал негодяя серебряной цепью — любой другой металл карлики рвут, словно нитку.

Укуси Лиса Валианта в ответ на такие слова, лично он, Джекоб, нисколько бы не удивился, но она вообще не обратила на карлика никакого внимания. Джекоб сразу заметил, что с ней что-то неладное: шерсть дыбом, на спине белые перья.

— Ты должен поговорить с братом, — бросила она, пока Джекоб привязывал карлика к ближайшему стволу.

— О чем? — Джекоб с беспокойством глянул на пещеру, в которой укрылся Вилл, но Лиса показала глазами в сторону лошадей. Там, в тени раскидистого бука, спала Клара. Рубашка на ней была разорвана, на шее следы крови.

— Они поссорились, — сказала Лиса. — Он уже сам не ведает, что творит!

Камень тебя обгоняет, Джекоб.

Джекоб нашел брата в самом дальнем углу пещеры. Тот сидел, прислонившись спиной к скалистой стене.

Поменялись ролями, Джекоб. В прежние времена это он, провинившись, прятался в самом темном углу — у себя в комнате, в кладовке, в отцовском кабинете. «Джекоб? Где-ты? Что ты опять натворил?» Всегда Джекоб. Только не Вилл. Вилл никогда.

Глаза брата сверкнули в темноте, как золотые монеты.

— Что ты там Кларе наговорил?

Вилл глянул на свои пальцы и сжал руку в кулак.

— Я уже не помню.

— Да неужели?

Вилл никогда не умел врать как следует.

— Ведь это ты захотел, чтобы мы ее взяли. Или этого ты тоже не помнишь? — Прекрати, Джекоб. Но у него болит плечо, и он устал вечно нянчиться со своим младшим братом. — Сам справляйся! — заорал он на Вилла. — Привык рассчитывать, что я все за тебя делать буду!

Вилл медленно выпрямился. В его движениях чувствовалась теперь сила, да и времена, когда он был Джекобу едва по плечо, тоже давно миновали.