Сергей Шевелев - Время Икс

— Ну, так вот! — продолжал Андрей. — По поводу изменения времени есть не-сколько теорий… У писателей-фантастов разумеется… Первая из них состоит в том, что малейшее воздействие человека из будущего на прошлое, неизбежно ведет чуть ли не к катастрофе и изменению будущего, которое уже будет совсем не таким, как, скажем, его знал виновник произошедшего… Тебе понятно?

— Ну-у!.. В общих чертах.

— Ну, например, попадаю я в мезозойскую эру, и убиваю динозавра. А он в ре-альности жил, производил потомство, ну и так далее… Разрыв генетической цепоч-ки ведет еще к каким-то изменениям, через миллионы лет все это накапливается, и будущее уже не то…

— Понятно! — Лена наморщила лоб. — А если, скажем, этот зверюга и тогда дол-жен был погибнуть?

— Вот! — воскликнул Андрей! Это уже немного другая теория… Если можно так выразиться — более мягкая что ли… Незначительные отклонения гасятся по ходу времени, и изменения настолько малы, что в конечном итоге не играют особой роли в будущем. Если они, разумеется, не влияют на ключевые моменты истории.

— Ага! — обрадовалась Лена. — Например, ты убиваешь Наполеона, и ход исто-рии меняется! Правильно?

— Вот именно! Но есть и еще одна теория. Все отклонения, совершенные пу-тешественником во времени в прошлом, не играют никакой роли, ибо были запла-нированы заранее, и история в соответствие с этим уже была другой. То есть в слу-чае с Наполеоном на его месте, в конечном итоге, мог оказаться иной человек… ну, Мюрат что ли!.. И все войны и завоевания происходили так же, как с участием На-полеона, или примерно так! Но они бы обязательно произошли! Это тебе ясно?

— Относительно… Ну, и какая тебе больше по вкусу? Точнее — какая, скорее всего, подходит к твоему случаю?

Андрей поворошил палочкой дрова. Лена попробовала ложкой ароматную кипящую жидкость и облизнулась.

— Навар хорош! Засыпаем теперь картошечку… лучок… Прелесть! Еще минут двадцать, и будет готово. Ну, так какая теория тебе больше подходит?

— Трудно сказать… Но одно могу сказать точно: в любом случае такого гло-бального переворота в вашей истории я совершить не мог, поскольку появился не-давно. Лев Толстой погиб, Наполеон раньше, чем положено напал на Россию… Тут трудно до конца разобраться, но корни уходят очень глубоко в недра истории. А вот что, или кто, этому виной?..

— Подожди! Но ведь в целом, не считая отдельных дат и отдельных личностей, в общем ходе истории особых отклонений нет. Бонапарт не захватил Россию, а до изобретения танков или боевых самолетов в Крымскую войну никто не додумался!

— То-то и оно!..

— Так значит… — прошептала Лена. — Господи!.. Значит все еще впереди! Все то, о чем ты рассказывал… И война, и весь этот ужас?

— Скорее всего! Но тут я уже ничего не могу точно сказать, — развел руками Андрей. — В смысле конкретной даты, естественно! Может все случится через год… через два… а может — завтра!..

От сказанного у него по спине пробежал предательский холодок. Хорошо, к примеру, скажем, находясь в прошлом, на сто процентов знать будущее: что про-изойдет через час, через день, через месяц или год. А тут… И где гарантия того, что при нападении фашистской Германии на СССР повторится именно тот ход войны, который он проходил в школе. Может здесь, спустя несколько часов или суток, аг-рессора вышибут за линию государственной границы, а может — наоборот: спустя три месяца танки Гудериана прогремят своими гусеницами по Красной площади…

Полуянов начертил палочкой на песке значок, напоминавший латинскую бук-ву Y. Потом немного подумал, и еще по разу раздвоил ее верхние окончания. Полу-чилось что-то вроде деревца.

— И что сие означает? — спросила Лена, заглядывая ему через плечо.

— Схема… Схема хода времени…

— Вот это? — удивилась она.

— Вот смотри! — Андрей выделил палочку-основание жирной линией. — Вот, скажем, здесь история и у нас, и у вас совпадает. А вот тут, — он поставил жирную точку на месте раздвоения, — тут в результате какого-то вмешательства ход истории изменился. Обозначим это место точкой O. У нас он пошел вправо, а у вас влево. Опять возмущение — опять разделение… и так далее…

Х

А

О

— Нет, подожди! — Лена отобрала у него ветку. — Тогда получается, что они, в конце концов, совсем могут разойтись, и в корне отличаться друг от друга?

— В принципе — да!

— Но этого нет!

Андрей потер лоб.

— А если они все же пока не расходятся, а сходятся? В каких-то допустимых пределах… Поэтому основные события отличаются незначительно. А где-то, на-пример, в точке A, вообще сойдутся… И все будет нормально!

— А если все-таки разойдутся?

— А вот это тогда, скажем, точка X. Когда расхождения стали настолько велики, что…

Андрей представил себе мир, в котором, к примеру, фашистская Германия одержала победу, и невольно поежился.

Земной шар поделен между Японией, Германией и их сателлитами. Десятки, сотни миллионов людей на покоренных территориях уничтожены, а оставшиеся в живых превращены в безмолвных рабов. История полностью переписана заново. И ведь в этом мире ни ему, ни его родителям, ни друзьям и знакомым, скорее всего, даже не суждено будет появиться на свет… Нет! Лучше об этом не думать!..

— Хватит пока, теоретик! — улыбнулась Лена. — Скоро голова докрасна раска-лится! Давай лучше уху есть!..

Уже почти стемнело. Лишь на самом краю неба алела узкая полоска заката. На небе появились первые звезды, а взошедшая Луна рассыпала по воде свою блестя-щую дорожку.

Получившаяся на славу уха была вся съедена, а в глубину уже достаточно на-горевших углей помещена картошка — конек туристских походов.

— Кто-то, между прочим, обещал проявить свой вокал! — Лена пододвинула к Андрею гитару. — Развлеките, сударь, даму хорошей песней.

— Я, конечно, не Высоцкий и не Окуджава, — сказал Андрей, настраивая инст-румент, — но тоже кое-что могу. Голос, правда, не ахти, но для бардовской песни особого вокала не требуется.

— Что за песня? Я такого названия не слышала!

Андрей подтянул струну.

— Авторская песня. Автор сам пишет и стихи, и музыку, ну и, как правило, сам ее исполняет! Появилась в шестидесятых годах. И сочиняли их люди разных про-фессий: ученые, актеры, инженеры, врачи, военные… Многие на этом приобрели мировую популярность! Они писали для народа. О любви и горе, о мире и войне, о счастье встреч и горечи разлук… Часто авторы приходились не ко двору власть имущим, и тогда на их головы сыпались синяки и шишки, но они продолжали петь… Вот, слушай!

В Афганистане, в "Черном тюльпане",

С водкой в стакане, мы тихо плывем над землей…

Когда он закончил, Лена некоторое время молчала.

— За душу берет, — наконец тихо сказала она. — О ком здесь поется?