Наталья Игнатова - Рыцарь из преисподней

Что за семья такая, в которой убийство дочери признается единственным способом решить проблему? Способ был единственный, но Артур не знал, не мог представить себе людей, которые согласились бы с этим, если бы речь шла об их ребенке. Он думал, что семья Марийки – вампиры, а не люди. Но что же это за вампиры, если одна из них учится в Интарафи? Обладая в княжествах фактической властью, номинально упыри не имеют ни власти, ни прав, и путь в Интарафийский институт для них закрыт. В любой другой – пожалуйста, хоть в том же Университете, но не в тот, где учат будущих правителей. Вопросы, вопросы… Когда Артур добрался до Эниривы, вопросов по-прежнему было больше, чем ответов.

На узких улицах Эниривы вольно гулял ветер. Во всех направлениях. Городок был выстроен то ли без учета розы ветров, то ли, наоборот, как раз ее и учитывая. Город для ветра и флюгеров, для сквозняков и поющих дымоходов, для множества бронзовых и медных колокольчиков, развешанных тут и там. Город для людей, но для них не в первую очередь. Чтобы жить здесь, нужно либо привыкнуть к непрекращающейся песне ветра и перестать замечать ее, либо любить эту странную музыку и получать от нее удовольствие. Пело все. Струнами отзывались на сквозняки кованые решетки балконов и перила многочисленных крутых мостиков, перекинутых над разрезающими город ручьями. Мелодично звенели цепи, на которых висели красивые резные вывески. Лепетали, шептали, звонко гремели колокольчики и бубенцы. Поскрипывали флюгеры. И, конечно, вел нескончаемую песню сам ветер, протискиваясь между домами, кружась над трубами, играя на всех предоставленных в его распоряжение инструментах.

Такой же маленький город, как Интарафи, но совсем не такой спокойный. Много машин, много людей, тут и там попадаются туристические автобусы. На всех улицах одностороннее движение: это и понятно, двум автомобилям тут не разъехаться. Следить за знаками приходилось очень внимательно, но оно того стоило: каждый дорожный знак в Энириве тоже был чем-нибудь украшен. На некоторых просто висели колокольчики, но попадались знаки, подпоркой для которых служили кованые стебли с цветами, или знаки, которые держали в клювах взлетающие с карнизов, с деревьев, с фонарных столбов металлические птицы. С фантазией у местных все было в порядке. С головой, может, не очень. Немудрено рехнуться, если постоянно слушать ветер.

Хади говорил, что к озеру они всегда ходили пешком. Оно располагалось где-то недалеко от города, меньше часа пути. Маленькая долина, сосновая роща, а в центре – озеро. Туда не было дорог, по крайней мере ни Хади, ни остальная компания не смогла вспомнить дороги. Они оставляли машину, шли по Светлячковой улице, пока город не заканчивался, а сразу за городом начиналась роща. Очень толково. Хорошо хоть, название улицы известно и направление.

Артур оставил «Найзагай» на первом ярусе подземной парковки, похожей на замок горного короля. Здесь и обслуга была жадная, как гномы, и вряд ли из стремления соответствовать антуражу. Люди всюду люди, и многие из них бескорыстно любят деньги. Артур деньги тоже любил. Поэтому попытки навязать ему дополнительные услуги пресек решительно и беспощадно. На замечание, мол, у вас же антикварное оружие, оно же дорогое, значит, мотоцикл надо переставить в зону усиленной охраны, чуть было не предложил доброхоту попробовать забрать «антикварное оружие», но сдержался, попеняв себе за жестокость. Миротворец убить не убьет, даже не покалечит, но треснет больно. Нельзя людей на такое провоцировать.

Так что он просто сказал, что топор заберет с собой, а по поводу остальных вещей посоветовал сильно не беспокоиться, пообещал, если что пропадет, вчинить обычный иск, в рамках правил, и обойтись без членовредительства. Ну а как еще с гномами? Наживаться на одиноких путешественниках – плохая привычка, но неискоренимая.

Кроме Миротворца, Артур взял с собой веревку и крючья – малый альпинистский набор. Самый короткий путь – самый прямой, а прямые пути всегда сложные. Даже когда они ведут в Ад. Слухи о том, что туда проторены удобные дорожки, слегка преувеличены. Дорожки-то проторены, да только они не всем подходят.

Он закинул рюкзак за плечо, пожелал злому гному хорошего вечера и отправился пешком по извилистым улицам, по неровной брусчатке тротуаров под несмолкаемый перезвон и посвистывание. Небо темнело, наливалось красивой синевой, пока еще блестящей, бархатную глубину оно обретет ближе к ночи. На столбах, и над вывесками, и вокруг редких фонтанчиков для питья, и в крошечных скверах, обнесенных узорчатыми оградами, – всюду начали загораться золотые и серебряные огни.

Артур думал, Светлячковую улицу назвали из-за светлячков, а похоже, из-за фонарей. С неведомой целью их разместили в кронах деревьев, растущих по краю узкого тротуара. Что толку от такого освещения, непонятно: сквозь густую листву видно лишь неяркие проблески голубого и белого света. Смотрится красиво, но света почти нет, и если кто не видит в темноте, тем лучше по ночам на Светлячковую улицу не соваться. Она мало того, что в гору, в гору и в гору, так еще и плавный подъем время от времени сменяется ступеньками, и не все ступеньки освещены дополнительно.

Потом впереди стало светлее, что было странно, потому что по описаниям город там заканчивался и светиться ничего не могло. А еще через несколько минут Светлячковая улица вывела Артура на окраину, где сиял огнями «Гебер» – гигантский стеклянный куб, залитый светом изнутри и снаружи. Самая большая в Ифэренн сеть универсальных магазинов, идеальное место для покупки чего угодно, причем недорого. В «Гебере» разве что души не продавали, да и то… не факт. Вот только тут должен быть не «Гебер», а сосновая роща, спускающаяся к безлюдному озеру. И в этом Артур был уверен настолько, что предпочел не верить глазам своим. Супермаркет и полупустая автостоянка ему, конечно, не мерещатся, «Гебер» и правда построил один из своих магазинов рядом с Эниривой. Но… это не все, что здесь есть. «Гебер» для людей. А что тут есть для Марийки? Для нее и таких, как она, кем бы они ни были, вампирами или демонами.

Идти пешком – это часть ритуала, позволявшего людям вслед за Марийкой попасть туда, куда путь для них был заказан. Но только вслед за Марийкой. Потому что нужен проводник, а без него хоть пешком, хоть на машине, ты все равно окажешься перед магазином и автостоянкой. Артур прикинул направление: выходило так, что идти надо прямиком сквозь «Гебер», и пошел вперед.

– Просвети взор мыслей моих, Приснодева, – попросил он вслух. – Ты, возлюбившая истину, яви мне сокрытое и тайное премудрости Господней…

Как всегда, от молитвы стало тепло на сердце, но в тварном мире во время молитвы реальность становилась яснее и четче, а взаимосвязи между предметами и явлениями, причинами и следствиями, прошлым и будущим как будто подсвечивались. Не для взгляда, нет. Просто… ну многое становилось понятным, оставалось лишь удивляться, как же не видел этого раньше. А здесь, на полпути к сияющему золотым электрическим светом зданию, Артур почувствовал, как реальность меркнет и размывается. Он услышал музыку, которой и была эта земля, услышал звуки, которыми были эти несколько километров света и асфальта, автостоянки с одной стороны, сквера со старыми деревьями – с другой, чуть поодаль… и он услышал, как красивая, хоть и дикая мелодия гаснет, будто звуки поглощает слой мягкой пробки. Здесь была граница с Немотой. Звуковая лакуна. Плохая акустика в этом месте, когда Эсимена создавалась и была еще только музыкой, нематериальной, идеальной, чистой? Все возможно. Причины не так уж важны, главное, что в результате прямо посреди княжества образовался провал в Немоту, в место, где музыки нет. Она звучала, пусть и еле слышно, ее было достаточно, чтобы затянуть провал, сделать его безопасным для людей. Но достаточно было перестать слушать музыку, чтобы пройти ее насквозь. И Артур, поглощенный молитвой, миновал тончайшие слои мелодии, отметив для себя лишь то, что даже совсем тихая музыка оставалась прекрасной. С лакунами или без, Эсимена все равно самое красивое княжество Ифэренн.