Юрий Райн - Бестиарий спального района

Радомир усмехнулся.

– Воин понимает, – сказал джинн. – И ты поймешь. Твое дело…

– Долг, – поправил Радомир.

– …да, долг, плохо русский знаю… Твой долг – принести хурда-мурда… тебе сердце скажет куда. Сердце не скажет – ноги скажут. Ноги не скажут – воин скажет. Да, воин, так?

– Я постараюсь, – проговорил Радомир. – До полуночи, наверное?

– Да.

– Нам ждать плохого в пути?

– Ты воин, – ответил Мансур. И добавил, словно нехотя: – Чем смогу – помогу.

Он уходил с тяжелым сердцем. Эх, помочь бы по-настоящему! Пойти бы с ними! Нельзя, запрещено, таков закон или что-то на него похожее, не писаное, даже не говоренное, но несомненное. Только люди имеют право помогать – и удача, что рядом с маленьким жировиком пойдет воин.

Ну и еще… еще – все-таки и правда пора было мести дворы. До темноты.

Солнце уже вовсю склонялось к горизонту, но облегчения это не приносило. Город, состоявший в основном из асфальта, бетона и металла, аккумулировал тепло и теперь щедро отдавал его людям.

В метро было легче, там вентиляторы. Выскочив наружу, Гипнопомп первым делом зажмурился, должным образом принимая удар, а немного адаптировавшись, принялся искать нужную ему маршрутку. Прежде он никогда не бывал в Новокузине, а теперь понесло, но перед выходом из дому ему хватило ума заглянуть в Интернет, так что хотя бы номера рейсов знал.

Маршрутка вскоре нашлась, Гипнопомп запрыгнул в нее, спасаясь от жара, заплатил за проезд, получил сдачу и понял, что поторопился. Пассажиров было раз-два и обчелся, водитель, очевидный кавказец, явно собирался ждать наполнения салона, а солнце пробивало этот самый салон насквозь.

Изнемогая, Гипнопомп щелкнул замочком сумки типа «планшет», вытащил бутылку «Туборга», свернул крышку и с удовольствием глотнул.

Нет, правильно развязался! Ведь завязывался-то чего? Вернее, пил-то раньше чего? От жары пил… Обитал на юге, семью даже завел, но жара достала, оттого и пить начал. И почувствовал, что пропадает. Подвернулась командировка в Москву, поехал, восхитился прохладой, пусть и промозглой, в Москве и остался. И зашился. И жизнь потекла, пусть не без трудностей, но потекла!

И вот опять, жара достала и тут. Гипнопомп глотнул еще и заставил себя быть честным: это не жара достала. Это роман, чтоб его. И соавтор, чтоб его аналогично.

Черт его еще знает, Виновода, действительно он в Новокузине живет или нет. Если да, то ему легче, всё под боком, париться не надо ни в метро, ни в маршрутке. Обидно. Если врал – а мог врать, дело простое, – то тем хуже для него, заключил Гипнопомп, не уточняя, что именно хуже.

Он добил бутылку, сунул ее в планшет и подумал: а ведь не в жаре дело и не в соавторе, а именно в романе. И конечно, в гипнопомпии – способности, если примитивно, предвидеть во сне.

Он, Гипнопомп, давний гипнопомп. Но такого с ним раньше не бывало. Чтобы придумался персонаж, а потом до него совершенно самостоятельно допер соавтор? Хуже того, чтобы у соавтора на балконе обнаружился наряд персонажа, изобретенный именно им, Гипнопомпом?! Да что там изобретенный – он своими глазами видел эту бабу, ровно в том же самом цветастом балахоне, еще до того, как решили с Виноводом писать роман! Она еще коляску толкала…

Нет, о нет, как говорят в каком-то мультфильме. Гипнопомп поверил, что виртуальная реальность, придумываемая нами, перестает быть виртуальной и, более того, может стать реальнее, чем придумавший ее автор.

В общем, оттого и развязался. Ну так, несильно.

Он обнаружил, что маршрутка уже едет, и, по-видимому, давно. И места какие-то неприятные – гаражи, а с другой стороны печальные девятиэтажки брежневской эпохи.

– Скажите, – вежливо обратился он в пространство, – до кладбища я доеду?

Откликнулось сразу несколько голосов. Хоть и вразнобой, но говорили они одно и то же: нет, до кладбища не доедете, а надо вам выйти на Новокузинской улице, остановка «Универсам», а там пройдете минут пятнадцать, вот оно и кладбище, да вы водителя попросите.

Водитель мрачно пообещал, что нужную остановку объявит. Чукча в оранжевой футболке, сидевший рядом с Гипнопомпом, почему-то скептически хмыкнул, не открывая глаз.

– А вам тоже на кладбище? – вежливо спросил Гипнопомп.

Чукча не ответил.

Духота делалась невыносимой, и Гипнопомп был страшно рад выскочить из маршрутки около пресловутого универсама.

– Вам вон туда! – хором напутствовали его, и маршрутка уехала.

Гипнопомп посмотрел в указанном направлении, увидел потную оранжевую спину и двинулся вслед, закуривая на ходу.

Переться к гаражам категорически не хотелось. Виновод обругал себя ленивым ублюдком: до стоянки идти одну минуту, до леса, если пешком, минут двадцать. По пеклу. А на машине – три минуты, под кондиционером.

Идиот, обругал он себя еще раз, спускаясь в лифте. Надо было и домой кондиционер ставить. Ну, как всегда – дескать, климат у нас холодный, жара если и бывает, то пару недель в году. Вот тебе: она стоит уже не две недели, а восемь, и конца не предвидится, а очереди на установку кондишна – три месяца. К ноябрю и установят, ага, самое время…

Он вышел наружу, словно космонавт на чужую планету, и сразу попал под пресс беспощадного зноя. Скорее, к гаражам!

У соседнего подъезда, на своих обычных местах, восседали Вася с Вовой. Их требовалось обойти стороной, чтобы кто-нибудь из них, не дай бог, не вцепился как клещ.

Бросив мимолетный взгляд, Виновод отметил, что Стеклянный выглядит хуже обычного: помятый какой-то, изможденный, глаза выпучены, совсем уже как у краба. Непременный портфель Вова почему-то стискивал коленками, а рукой держал Васю за рукав пиджака. По всему было видно: держит мертвой хваткой, и давно.

А дышит-то как тяжело! Жара, жара, решил Виновод.

Вот Василию – тому ничего не делается, все такой же. Только еще один пиджак, двойник основного, зажатый под мышкой, дополняет привычную картину.

Содрогаясь от нездорового тепла, пышущего отовсюду, а особенно от раскалившегося за день асфальта, Виновод перебежал улицу, пересек пустырь – трава выгорела, смотреть жалко – добрался до машины, открыл ее, запрыгнул внутрь, завел. Кондиционер сначала дунул горячим, накопленным, но уже через полминуты в машине стало хорошо.

Виновод облегченно закурил. Пришлось снова объявить себе выговор: клялся же не курить в салоне! Но выходить наружу было немыслимо, и в порядке компромисса он просто опустил все стекла. Мелькнула мысль: «Атмосферу охлаждаю…» И тут же ушла, сменившись другой: «Куда и зачем меня несет?»

Ну ладно, сказал себе Виновод, то, что выпил и сел за руль, – это пустяки, тут ехать три минуты, никто не остановит. А вот вообще – зачем?!