Марина Милованова - Волчьей тропой

На территории любого государства обязательно найдутся свои достопримечательности: намоленные места, дарующие исцеление и благодать; бьющие упругим ключом родники, полные чистейшей прозрачной воды, холодные настолько, что от одного глотка сводит зубы. Густые бескрайние леса — стоит войти чужаку, потеряется так, что никто и никогда не отыщет. Синие зеркала озер, которые людская молва населила диковинными чудовищами: вроде и не видел никто своими глазами, но верить в загадки и самим приятно, и перед соседями есть чем похвастать. А еще есть так называемые зоны отчуждения — неизведанные места, расположенные вдали от людских поселений. Молва разносит о них дурную славу шепотом, слагая зачастую такие небылицы, от которых волосы встают дыбом у самих рассказчиков.

Земли Эстании, расположенные на юго-востоке, не были исключением и имели все вышеперечисленные достоинства. Недостатки, впрочем, тоже имели. Неподалеку от одного из городов, а именно в нескольких седьминах пешего пути, на пустыре, отрезанном от цивилизации густым лесом, за высокой глухой стеной расположилось строение. С виду ничего особенного: подумаешь, отгородилось от мира внушительными стенами, раза в четыре превышающими человеческий рост. Подумаешь, узкие окна мрачных серых длинных одноэтажных построек, соединенных между собой высокими смотровыми башнями и узкими переходами, забраны прочными решетками. Ну кому интересно, что остальная часть территории поделена на квадраты, обтянутые по периметру колючей проволокой в несколько рядов? И кого волнует, что самой главной достопримечательностью является небольшая круглая арена — амфитеатр, окруженный трибунами? И уж точно нет ничего страшного в том, что песок этой самой арены периодически щедро перемешивается с кровью.

Ведь кто знает, какие дела творятся в женском монастыре? Кому ведомо, какие способы воспитания применяют здешние смотрительницы к послушницам? Да и кто расскажет? Те, кто знают, молчат, а остальным всего знать не положено. На слуху у народа лишь одно: происходящие здесь деяния направлены исключительно на то, чтобы принести пользу жителям Эстании. Но что это за деяния? И какая от них польза? Знает лишь один Пресветлый.

А раз доподлинно ничего неизвестно, да и расположен монастырь в отдалении и уединении, то вот вам самая настоящая зона отчуждения. Чем не достопримечательность…

Рыжая собака смешно каталась по траве, подставляя мохнатое брюхо теплым солнечным лучам. Умные карие глаза смотрели умильно и заискивающе, а пушистая метелка хвоста азартно подметала землю. Животное выпрашивало косточку, которую сжимала детская рука…

Внезапно сознание пронзила боль, и цветная картинка сна разлетелась на тысячи осколков. Девушка досадливо поморщилась и повернулась на бок. Не помогло. Чужие мысли странным образом лезли в голову, а тело ощущалось словно ватное. Неожиданно по коже волной прокатился сильный жар, словно ее щедро окатили кипятком. Одним движением девушка скатилась с кровати на холодный каменный пол, скуля, словно побитый щенок. Но боль внезапно отступила, словно ее и не было, а мир вокруг преобразился, полностью изменив привычное восприятие. Запахи стали многообразнее и ярче, цвета потеряли окраску, слившись в однотонную серую мглу. Слух стал четче и острее. А еще захотелось встать на четыре ноги. Точнее, лапы.

Две луны, заглядывая в узкое зарешеченное окно, расчертили каменный пол бело-зеленым светом, осветив низкую металлическую кровать у стены, с которой наполовину сползло на пол одеяло. У кровати, обводя помещение растерянным взглядом, стояла большая серая волчица.

Первое солнце едва показало макушку, второе еще и не думало вставать, но в полутемных коридорах женского монастыря ледан царило оживление. Под громкие командные голоса смотрительниц и лязг отпираемых засовов леданы шли на утреннюю тренировку. Девушки были словно на подбор: высокие, сильные и загоревшие под зноем двух палящих солнц до темно-золотистого оттенка. Под кожей, испещренной паутиной как свежих темных, так и застарелых белесых шрамов, перекатывались упругие мышцы. А на лицах, надежно скрытых под черными кожаными масками, глаза каждой леданы светились холодной решимостью.

Ролана шла в строю среди прочих послушниц, сверля отстраненным взглядом спину впереди идущей девушки. Ее мысли бродили далеко и были мрачны, как ночь. Если верить словам смотрительницы, коротко брошенным через порог, сегодня ледана достигла совершеннолетия. Это означало одно: с этого дня против нее будут выставлять еще более сильных противниц, а значит, возрастет количество тренировок и увеличатся нагрузки. Ей придется стать еще более выносливой, прикладывать еще больше сил, проявлять еще больше ловкости, поскольку проигрывать нельзя. Проигрыш всегда означает одно — неминуемую смерть от руки соперницы.

Никто и никогда не спрашивает согласия ледан. Их мнение, их желания никого не интересуют. Настоятельница просто объявляет изменения для каждой послушницы на утренних тренировках, а протест и непослушание успешно выбиваются смотрительницами в пыточном подвале. Желающих спорить давно нет.

Прошло слишком много времени, и Ролана уже не помнила, как попала в эти мрачные стены, в которых требовалось не жить, а выживать. Воспоминания, если они и были, выбили постоянными тренировками и заботой о том, как остаться в живых. В это место послушницы попадали ниоткуда и уходили только одной дорогой — дорогой смерти.

Монастырь на самом деле таковым не являлся. Красивое название служило лишь прикрытием творившегося в нем безобразия. Правила были просты и безжалостны. Каждая попавшая в эти стены ледана должна была защищать себя, чтобы выжить. К счастью, правилам защиты обучали ежедневно. А в конце седьмины, когда в монастырь толпами валили любители острых развлечений, одна из послушниц погибала на арене на потеху богатой знати. В конце сражения на окровавленный песок золотым дождем летели монеты. Чем дольше и красочней бой, тем довольней публика и больше монет. В этом и заключался смысл существования монастыря.

Ролана люто ненавидела существующие правила и устои, безжалостно забирающие чужие жизни. Все до единой леданы служили бесправными игрушками в руках зарвавшихся богачей, которым доставляло удовольствие смотреть, как чужая кровь льется на белый песок арены, унося с собой молодость и жизнь.