Ян Ирвин - Врата трех миров

— Что?!

— Да! Она повела себя очень смело. Я не сразу понял, что она там. Возможно, тебе, как и мне, показалось странным, как шло собрание.

— Я хорошо его помню, — заметил Шанд. — Тогда я услышал много политического вздора. Я подумал, что вы с Мендарком играете в свои игры. И так разозлился, что немедленно покинул Туркад.

Последовала пауза. Наконец Иггур продолжил:

— Я знал, что ее убежище неподалеку. И подумал, что это Эллюдор, а несколько недель тому назад моя догадка подтвердилась. Три феллема переправились через море с юго-востока. Я послал проследить за ними.

— Возможно, мы никогда не найдем ее, — задумчиво произнес Шанд. — Даже если поведем туда целую армию.

— Особенно если поведем армию. Но я не это имел в виду.

— Что же такое могут сделать два старика, чего не может армия?

Иггур засмеялся.

— Думаю, очень много, — ответил он. — Завтра утром выходим. Не слишком ли скоро для тебя?

Шанд никогда еще не видел Иггура таким жизнерадостным.

— Полагаю, что смогу поднапрячься, — ответил он.

Они выскользнули из Туркада задолго до рассвета. Иггуру пришлось сильно замаскироваться, поскольку его очень легко можно было узнать. Шанд остался собой — он мог выглядеть либо неприметным, либо внушительным, в зависимости от настроения. Сегодня он ничем не отличался от любого другого старика, отправившегося в путь. Коричневая одежда выцвела, на ней были пятна. Борода, которую он начал отращивать, когда год тому назад покинул Туллин, была теперь длинной и седой. В руке он держал свою узловатую черную дубинку.

Иггур также был одет в темное. Он специально припудрил свои черные волосы, чтобы они казались седыми; у него тоже была борода, — правда, ее сделали накануне ночью, а с утра приклеили к лицу. Иггур завернулся в длинный плащ и нахлобучил на глаза коричневую шляпу с широкими полями.

Стражники у западных ворот выглядели заспанными. Не особенно тщательно проверив бумаги, они позволили путникам пройти.

— Когда мы вернемся, напомни мне послать их в наряд на болота на месяц. Они не должны были пропускать нас по этим документам. — Зубы Иггура сверкнули во мраке.

Шанд издал смешок, пуская лошадь рысью.

— Были времена, когда я приказал бы их выпороть, — сказал Иггур, и веселости его как не бывало. — В дни моих несчастий я был тверд, как камень.

— Тебя изменил транкс.

— Может быть. Я так долго жил в ужасе перед Рульком, что это окрасило все стороны моей жизни.

— А теперь все прошло?

— Думаю, да. В Каркароне я решил взглянуть в лицо своим страхам и умереть, но каким-то образом уцелел. Надеюсь, что я на самом деле изменился. — Он потер щеку кончиками пальцев. — От этой бороды так чешется кожа! И от нее воняет! Из чего ты ее сделал? — Шанд снова хихикнул:

— Конский волос и рыбий клей.

Ночью прошел дождь, и снег на дороге превратился в грязное месиво. С моря принесло утренний бриз. Над полями стелился туман. Выглянуло было солнце, но вскоре исчезло.

— У меня такое чувство, словно я сбросил тяжелое бремя, — сказал Иггур. — Неужели я в самом деле хочу провести все свои дни прикованным к Империи? Что-то планировать, ловчить, манипулировать, пытаясь перехитрить Мендарка и его приспешников? Я был счастливее в те годы, которые провел в пути, ничем не обремененный. Тогда у меня ничего не было.

— Расскажи мне о себе и о тех временах, — попросил Шанд.

— Я приходил в себя после применения Запрещенных Искусов. Ты же знаешь о них?

— Что-то слышал. Эти Искусы часто имели трагические последствия для всего Сантенара и потому их запретили?

— Никто не мог составить свод законов, управляющих этой отраслью Тайного Искусства. Не раз в результате Искусов возникала дыра, через которую на Сантенар прорывались обитатели бездны. Причем с ужасными последствиями. Тайный Совет, разумеется, этого не признавал. Народу говорили, что виной всему несчастливое расположение планет.

— Возможно, именно Запрещенными Искусами занимался в Каркароне Базунец, — предположил Шанд.

— Возможно, что так. Все эти эксперименты были запрещены несколько тысячелетий тому назад, еще до того, как Непреодолимая Преграда запечатала Сантенар. Правда, не все подчинялись этому эдикту.

— А почему же ты использовал Запрещенные Искусы?

— Совет, и в особенности Мендарк, горели желанием избавить мир от Рулька, — ответил Иггур. — Они считали, что Запрещенные Искусы — единственный способ поймать его в ловушку, а я — единственный, кто может контролировать Искусы. Нас спасло только то, что к тому времени Непреодолимая Преграда защищала нас: ничто не смогло бы проникнуть сквозь нее. Иначе в тот раз нам не избежать бы более тяжелых последствий.

Лошадь Иггура обошла огромную яму на дороге, наполненную грязью. Впрочем, это помогло лишь отчасти. Вскоре они вместе с лошадьми были с головы до ног забрызганы желтой грязью.

— Но ведь Искусы окончились неудачей, — заметил Шанд, сделав глоток из своей фляжки с водой.

— Мужество оставило Совет в самый критический момент, и Мендарк бросил меня, вместо того чтобы поддержать. Рульк завладел моим разумом и, хотя позже его заточили в Ночной Стране, всю вину за неудачный ход событий свалили на меня и оставили меня умирать в одиночестве.

— Но ты не умер!

— Нет. Но меня свели с ума. Я бы отдал что угодно, лишь бы узнать, что тогда произошло на самом деле, но абсолютно ничего не помню. Сто лет просто выпали из памяти! Однажды утром я вылез из меховых шкур, огляделся и словно прозрел. Утренний свет показал все уродство и убожество моего существования — сто лет скотской жизни. От шкур, необработанных, полных вшей и блох, омерзительно воняло, да и от меня пахло не лучше. В пещере валялись кости и кусочки меха. Последнее, что я помнил до этого ужаса, — это что я был молодым и сильным. Красивым и блистательным. Я мог получить все, чего бы ни пожелал.

Они продолжили путь в молчании и ехали так все утро. Каждый был погружен в свои воспоминания.

— Эта деревня называется Спинкт.

Голос Шанда не сразу оторвал Иггура от его размышлений. Последний рассматривал домики, крытые соломой, которые были беспорядочно разбросаны справа и слева от дороги. У них был ухоженный вид, и кое-где в садиках из-под снега уже весело выглядывали зимние крокусы, желтые, как масло.

Седовласая старушка, стоявшая на крылечке, улыбнулась путникам беззубой улыбкой. На плече у нее сидел красно-синий попугай.

— Посмотри на этого урода! Посмотри на этого урода! — проверещала птица, когда они проезжали мимо.

— Это он о тебе! — хором сказали Шанд и Иггур и расхохотались.

— Отсюда мы можем ехать двумя путями, — заметил Шанд, когда они добрались до перекрестка. — Эта дорога более прямая, но она проходит через несколько больших городов. А та, что ведет налево, длиннее, зато проходит только мимо деревушек.