Ян Ирвин - Врата трех миров

— Да, — согласился Иггур. — Нам нужно оказать сопротивление. Рульк демонстрирует свою силу на западе, испытывая нас. Гаршарды вновь выступили из Шазмака. Он становится сильнее с каждым часом. Мы должны сразиться с ним или погибнуть.

Магрета сидела молча, оробев от агрессивности Мендарка. Она не сомневалась, что он не прав. И вдруг ей пришла в голову мысль.

— Зеркало — это мое право первородства? — прошептала она на ухо Шанду.

Немного поразмыслив, он ответил:

— Нет, не твое, а Элиоры. Я всегда считал, что речь шла о Зеркале. Что же еще могла иметь в виду Ялкара?

Однако немного подумав, Шанд поднялся и сказал Магрете:

— Давай выйдем.

— Как всегда, ты удираешь, как только ты нужен, — ядовито заметил Мендарк.

Шанд бросил взгляд через плечо и усмехнулся, и они с Магретой исчезли за дверью.

Карана сидела, слушая разговоры о войне. Она знала, что война грядет: ее сны о Шазмаке и бездне возобновились неделю назад. Скоро она начнется. «Мне нужно домой, — в отчаянии думала Карана. — На сей раз я должна быть там».

— Это пустая трата времени, — горячился Иггур после нескольких часов бесплодных споров членов Совета.

— Да, — согласился Надирил. — У Феламоры золото Ялкары — это единственное, что не вызывает сомнений.

Иггур резко поднялся:

— Меня ждут более важные дела.

— Мы должны повести армию в Эллюдор и отнять у нее золото, — сказал Мендарк.

— У тебя нет армии, — осадил его Иггур.

— Да, Иггур, но если бы она у меня была, мне бы хватило мужества повести ее.

— Хватит твоих хитрых уловок, Мендарк. Я доказал свое мужество! — Порывшись в бумагах на своем столе, Иггур нашел свернутую рулоном карту. — Но в кои-то веки ты прав. Возможно, нам следует отправиться в Эллюдор и отобрать у Феламоры золото.

— Она спрячется, — возразила Карана. — Вам ее никогда не найти.

— У меня есть идея! — воскликнул Иггур. — Стража, очистите помещение!

После того как все ушли, Мендарк и Иггур продолжили обсуждение, словно близкие друзья, а не соперники.

— Ей от меня не спрятаться, — сказал Иггур, разворачивая карту. Это была та самая карта, которую рисовал Шанд в домике у моря, показывая Магрете долину Феламоры в Эллюдоре. — За один день я могу собрать целую толпу иллюзионистов. С их помощью мы можем загнать ее в угол, и ее безупречное убежище превратится в безупречную ловушку. Посмотри, отсюда лишь один выход.

Мендарк разглядывал карту:

— Да, Шанд определенно умеет подмечать детали! Расскажи, как ты собираешься действовать?

— Видишь, долина, выбранная Феламорой, окружена со всех сторон скалами, а вот эту тропу легко перекрыть. Можно спуститься с утесов — есть два варианта, — однако этот путь неудобен. Я бы пошел здесь, — указал он на карте, — хотя нам и нужна будет защита.

Мендарк перебил его:

— Если мы сумеем найти достаточно мастеров-иллюзионистов, и к тому же у нас будет чувствительница, чтобы соединить их, то мы получим возможность почувствовать любые чары Феламоры и разрушить их с помощью своих чар.

Иггур потер подбородок:

— Я знаю, что ты чувствительник, Мендарк. Но рискнешь ли ты своим разумом, а быть может, и своей жизнью ради такого непредсказуемого и… опасного предприятия?

— Я бы предпочел этого не делать, — ответил Мендарк. — Как ты правильно заметил, это предприятие рискованное, а у меня есть и другие обязательства.

— В таком случае есть ли у тебя какой-нибудь чувствительник на примете?

— Тут подойдет не всякий. Нужен такой, который может установить линию связи. Магрета это умеет.

— Но она же не чувствительница. К тому же Феламора ее слишком хорошо знает.

— Вообще-то я имел в виду одну особу — она перед нами в неоплатном долгу. Троекровница, но такая, которую можно держать под контролем. Это Карана. — Мендарк мрачно улыбнулся.

— Я тоже подумал о ней. Приведи ее! — приказал Иггур своему стражнику.

Карану привели, и Мендарк с Иггуром изложили ей суть дела. Она сидела перед двумя суровыми мужчинами, напуганная и оробевшая.

— Моя жизнь описала круг, вернувшись к началу. Все хотят меня использовать.

— Как это ни печально, такова уж участь чувствительников и двоекровников, и особенно троекровников, — заметил Иггур с сочувствием.

— Это твой долг, Карана! — сказал Мендарк. — Ты предала нас в Каркароне, и лишь благодаря слепой удаче мы уцелели. Как Магистр я заявляю, что у тебя нет выбора. В противном случае тебя ждет суд, а поскольку ты уже признала свою вину, тебя осудят по обвинению в предательстве. Но как обладательницу столь ценного дара, вероятно, тебя приговорят не к смертной казни, а к пожизненному рабству в качестве чувствительницы.

— И первое задание рабыни — участие в этом предприятии.

— Совершенно верно.

Карана опустила голову. «Каждый мой поступок неотвратимо вел к следующему, — подумала она. — Так было с самого начала. Какой смысл противиться судьбе?»

— Я буду вашей чувствительницей, — сказала она. — Когда мы начнем?

— Немедленно, — ответил Мендарк. — Собери своих иллюзионистов, Иггур, а я соберу своих.

— Так скоро! — в тревоге воскликнула Карана. — Мне нужно время на подготовку.

— Если мы замешкаемся, Феламору предупредят, и нам ее никогда не найти.

— Мне страшно, — тихо произнесла Карана, но они не обратили на ее слова ни малейшего внимания, и она умолкла.

Однако прошел чуть не целый день, пока все собрались: стражники Мендарка во главе с Оссейоном и его другом Торгстедом, армия из тысячи солдат, опытных альпинистов, возглавляемая Ванхом, недавно вновь произведенным в маршалы; а с ними — пятьдесят два иллюзиониста (из них половина — женщины). На мужчинах-иллюзионистах были черные одеяния с белым капюшоном, на женщинах — белые с черным капюшоном. Лиан участвовал в экспедиции в качестве летописца.

Никто не знал о месте назначения и цели — за исключением троих. Все вместе они добрались до опушки Эллюдорского леса верхом, а затем спешились и отправились к месту назначения форсированным маршем. Маленький отряд остался охранять выход из долины, чтобы препятствовать возможному бегству. Остальные взобрались на вершину горы и принялись ждать.

Хотя был второй день весны, холода еще были зимние. В полночь пятьдесят два иллюзиониста заняли свои места в затемненной палатке. Они встали в круг, напоминая домино: черное с белым, белое с черным, снова черное с белым, и так далее. Лиан, сидя в углу, молча наблюдал за этой сценой, чтобы потом описать ее в своем сказании. Он был и так расстроен, к тому же ему передавалось настроение Караны, ужас которой все усиливался.

Карана сидела в дальнем конце палатки, за пределами круга. Мендарк стоял напротив нее, и их разделял круг из иллюзионистов. В руках у Мендарка была короткая веточка, похожая на палочку дирижера. Лиан в смятении наблюдал за всем происходящим. Как может что-то получиться, если Карана в таком состоянии?