Ким Сатарин - Вторая радуга

— Нет. Это у нас мир такой, Камет, что его обитатели когда-то могли людей в свой мир выдёргивать. У них там полно человеческих кладбищ. Может, они это и сейчас могут делать — мы точно не определили. А нашу группу они и поимённо знают, и со всеми нашими психомагическими характеристиками ознакомились…

Продолжать не было смысла — Антон уже заснул, привалясь к стенке башни. Ночь прошла спокойно. Надя пока держалась, но Ольга, угадав вопрос мужа, только вздохнула, когда он присел возле девушки:

— Если завтра не переправить её в расщеп, следующего утра она может не дождаться…

Они топили печь всё ночь, согревая раненую, и поутру половина группы отправилась в лес заготовлять дрова. Антон умылся, сделал несколько взмахов мечом — ребята из группы посмотрели на него с неприкрытым уважением — и отправил Олжаса верхом на разведку.

— Если нас выследили, то подойдут они по ручью, по нашим следам. Олжас и предупредить нас успеет, и следы запутает, уведёт погоню в сторону.

Как он будет выкручиваться, если погоня сядет ему на хвост, командир спрашивать не стал. Антон попытался поговорить с Надеждой, но та быстро устала и погрузилась в забытьё. Разведчик поднялся с непроницаемым лицом и спросил, нет ли в группе операторов миров с талантами экстрасенса. Услышав, что таких найдётся сразу четверо, Антон удовлетворённо улыбнулся.

— А повязки у вас какие?

— Жёлтые, надо полагать. У Ольги зелёная. Нам после открытия общего мира новых повязок пока не давали.

— Командир, ты немного не прав, — вступил в разговор Алексей. — У нас четверых, как минимум, зелёные повязки. У вас с Ольгой, мне кажется, должны быть голубые. Не удивлюсь, если и синие.

Антон облегчённо вздохнул:

— Что же, в таком случае вы можете попробовать послать вызов в расщеп. Я знаю, что владельцы фиолетовых повязок могут вернуться из любого мира, даже безымянного. А те, у кого повязка синяя, могут посылать вызов из мира в мир. Если вы объедините свои усилия, может, пробьётесь и вы.

Ермолай подавил возникшее желание сказать, что такой вызов невозможен. Кто на самом деле знает, что возможно? Но за него это сделал Леонид.

— В подобных случаях уровень мастерства не суммируется, — он мрачно покачал головой. — Будь нас хоть четверо, хоть сорок тысяч. И я никогда не слыхал, чтобы из безымянного мира можно было вот так запросто послать вызов в расщеп.

Антон вскинулся. Конечно, насчёт "запросто" он не спорил. Но возвращение мастера с фиолетовой повязкой однажды наблюдал сам. Стоял человек посреди толпы, связанный, под охраной — и его вдруг не стало. Нескольких охранников тут же обезглавили, а раздосадованный палач, обещавший некоему графу выжать из молчаливого иноземца всю правду, даже отказался от полагающегося имущества казнённых.

— Мастер с фиолетовой повязкой позволил себя связать, как последнего бродягу? — удивился Кутков.

— Нам был нужен доступ в тюрьму. Мы рассчитывали, что его будут держать в темнице, и он сделает там то, что требуется. А граф примчался сразу и пожелал приступить к пытке безотлагательно. Пришлось нам потом ночью охрану тюрьмы нейтрализовать…

Антон настоял, чтобы они всё же попробовали. Надька ни о чём не просила — лежала с закрытыми глазами и порой начинала что-то бормотать. Собравшись в кружок, позвав для усиления Ингу, они несколько раз пытались послать вызов. Бесполезно. В двадцать третьем мире они даже друг друга не слышали. Антон посмотрел на их попытки, потом сел у стены башни лицом к забору и обхватил голову руками.

— Ерёма, ты иди наверх, попробуй один. Если кто и сможет, так только ты, — тихо сказала Ольга и пошла к лежащей в забытьи девушке.

Харламов вновь и вновь взывал то к Косте, то к любому из остальных ребят Дружинкина. Его не оставляло чувство, что в своё время он катастрофически ошибался, не познакомившись с ними поближе. Потом он решил, что любые мыслепосылы здесь бесполезны, и опираться следовало на нечто, максимально близкое к прямому чувствованию. Да, на этой ветви, если верить сточерам и собственным ощущениям, такая возможность отсутствовала. Но ведь в расщепе в этот самый момент находилось его истинное тело, обладающее полным набором нужных качеств. Всего-то и следовало — дотянуться, воспользоваться. Но как?

Припомнились недавние рассуждения Леонида. Если сейчас он является лишь некоей информационной матрицей, блуждающей в ограниченном некими условиями пространстве, то эта матрица не может быть единичной. Должны быть копии, пусть временно неактивные — без этого его тело в "холодильнике" должно рассыпаться в прах. А если вспомнить Гволн? Получалось, он обладал двумя различными телами, построенными на основе общей психо-матрицы. Нет, копии, что ни говори, должны быть. Или оригиналы, если сейчас он — временная копия.

Харламов сосредоточился на моменте перехода в двадцать третий мир. Тогда его психоматрица прошла по проходу, открытому Костей. Может, стоит попробовать синтезировать в своём сознании копию Кости? Достоверность копии неважна, она должна обладать лишь двумя точными характеристиками — соответствием пунктов входа и выхода. Он сконцентрировался на своих воспоминаниях в тот момент, когда его переправляли в двадцать третий мир. Удерживая образ проводника, он вновь и вновь посылал образ нуждающейся в помощи девушки в расщеп. Он даже пытался послать чёткий звуковой посыл с криком о помощи и вдруг ощутил, что его голосовые связки онемели.

Потребовалось несколько секунд, чтобы вынырнуть из глубочайшего сосредоточения и начать контролировать своё тело. Горло ныло, но Ермолай мог и говорить и глотать безо всяких затруднений. В этот момент Костя вдруг представился ему так явственно, что юноша даже помотал головой.

— Случилось что? — деловито спросил голый проводник, действительно стоящий сейчас напротив.

— Внизу девушка, Надя. Она тяжело ранена. Верни её в расщеп немедленно. И — появись ещё раз до вечера…

Сбежав вниз, он уже не застал Костю, только одежда девушки лежала кучей тряпок на полу. Дочь шамана посмотрела на него блестящими от слёз глазами и улыбнулась. Антон полез обниматься, а Леонид выставил вверх большой палец, подмигнул, и лицо его вновь приняло задумчивый вид.

— Ну и что мы будем делать? — спросил Лёшка, когда командир закончил свой рассказ.

Почти вся группа, свободная от охраны, столпилась вокруг. Вопрос был понятен. Вернётся Костя или иной проводник, и что они скажут ему? Сидеть ли здесь дальше, дожидаясь нового затмения, во время которого сточерам, предположительно, будет не до них? Возвращаться? А если возвращаться, то всем или кому-то?

— Я предлагаю не экстрасенсам вернуться, — произнёс сиплым голосом Ермолай. Горло болело, чем дальше, тем больше, и заваренная Ольгой травка не помогала. — Риск есть, но я считаю его не слишком большим. Могу ошибаться. Решайте…