Ким Сатарин - Вторая радуга

Они вновь лежали на траве, среди дурманящих запахов, а над ними по звёздному небу быстро неслись мелкие клочковатые облачка. Трое. Константинов, связь с которым молодой мастер сохранял, остался на Камете. Там, где полагалось быть его телу, росла степная трава, а рука ещё помнила тепло его ладони.

Леонид сел, оглядываясь. Края в пределах видимости не было. Если их расчёты были верны, они находились на окраине кулундинской степи, и Край, если бы он здесь был, находился бы километрах в трёх. А увидеть его в расщепе на равнине можно было километров за сорок.

— Интересно, как же это мы прошлый раз прямо в нужный мир попали? — удивилась Аникутина.

— Прошлый раз у нас только в него и была возможность попасть. Это сейчас мы имеем свободу выбора.

— Мы, может, и имеем, а Лёшка — нет, — покачала головой Ольга. — Ну что, ребята, ориентируйтесь, где мы есть. А я одеждой займусь…

Леонид не понял, о чём они говорили. Он веера миров не ощутил, и ему быстренько всё объяснили. На этот раз они все сохранили связь с Константиновым, а вот обмен мыслями между собой оказался весьма труден: требовалось застыть без движения, закрыть глаза и очистить сознание, оставив лишь образ того, с кем требовалось связаться.

Разведка оказалась недолгой — ночь обещала быть холодной. В темноте они сумели различить убранные поля и дороги между ними. Где-то к югу вдали работали комбайны, были видны световые столбы их от фар. Точку выхода "шахты" они ощущали с любого расстояния и легко вернулись к ней.

— Я тут уж замёрзнуть успел, — пожаловался дожидавшийся их Лёшка.

Когда в столовой Хоменкова собралась подсесть за стол к Харламову, он уже знал, зачем она это делает. Перекинувшись общими словами о том, кто чем занят, он напрямик спросил, с кем она желает его свести. Это оказался Артём Данилов, мастер Радуги, голубая повязка. К школе он отношения не имел.

— Я не очень разбираюсь в ваших делах, я только чувствую, что вы готовы совершить что-то непозволительное. Он объяснит гораздо лучше, — Галка смутилась и просила на неё не обижаться.

— Ну, веди. Узнаем, что мне хотят сказать верные…

Артём ждал в лесу за территорией школы. Мужчина среднего возраста, с короткой бородкой, выкаченными круглыми глазками, начинающий полнеть. Одет он был в городской костюм: пиджак, брюки, пёстрый галстук, изящные туфли. Едва Ермолай подошёл к мастеру поближе, как враз почувствовал, что ему заблокировали прямое чувствование. Мастер явно хорошо подготовился к встрече.

— Наслышан, как же, — Артём потряс руку Харламову. — Есть серьёзный разговор. Галя пусть присутствует, не возражаешь?

Командир пожал плечами. Ольга и Алексей уже были в курсе и внимательно следили за происходящим. Кутков находился в Реденле.

— Мы, собственно, ей нашей встрече и обязаны. Ты знаешь, что она — экстрасенс. И её способности несколько шире, чем те виды прямого чувствования, которые освоили операторы миров вашей группы. Начну с того, что прямое чувствование потока от Края весьма субъективно на уровне постановки вопроса. Когда задаётся простой и адекватный вопрос, эта субъективность значения не имеет. Но когда вопрос задаётся вслепую, о том, что тебе толком не известно, прямое чувствование частенько обманывает. Вернее, человек сам себя обманывает.

Молодой мастер кивнул. Имеющееся ограничение было очевидно. Также не новостью стал рассказ Данилова о прямом чувствовании потока опосредованной чужим сознанием информации — оно указывало скорее на человеческие представления, а не на реальное положение дел. Различия иногда оказывались кардинальными. Галка же, по словам Артёма, получала точнее ответы на вопросы, хоть её диапазон был весьма узок. На этот раз она предвидела, что четвёрка операторов собралась совершить нечто недопустимое, способное повлиять на будущее расщепа.

— Мы не знаем, что это. Предвидение не указало. Надеемся, ты ответишь на этот вопрос, — мастер держался доброжелательно, но было понятно, что сообщество верных душеспасительной беседой не ограничится.

— А если угроза расщепу в том и состоит, что мы ничего особенного делать не намерены?

— Возможно, — пожал плечами Данилов, — однако в любом случае следует угрозу выявить и предотвратить. Ты же не намерен рискнуть жизнью всех будущих поколений? У тебя ведь племянник должен скоро родиться…

— Не намерен. Но пока не знаю, что мы такого страшного задумали. Задумали, ещё не совершили, я правильно понял?

Ольга ничем помочь не могла. А Лёшка упомянул одну мысль, которая пришла вчера ему в голову: попытаться пробить "шахту" напрямик с расщепа в Алатау-три. Очень ему не нравилось сидеть сторожем, и он допытывался при помощи прямого чувствования, возможно ли это. И вроде бы получалось, что для них — возможно. Артём, услышав, сразу посмотрел на Галку. Та кивнула.

— Вот этого делать нельзя, — Данилов остановился и поглядел Ермолаю в глаза. — Понимаешь? Я не могу пока сказать, что случится в итоге. Может, погибнет какой из миров или все три, может, изменятся условия существования, а может, между нашими мирами образуется проход, в который полезет всякая зараза. Но делать этого ни при каких обстоятельствах нельзя.

— Хотелось бы всё же услышать о возможных последствиях. Кто-то мне минуту назад рассказывал, насколько ненадёжны сведения, полученные прямым чувствованием…

— Только не в этом случае, — отрезал Артём. — Ответ о возможных последствиях ты получишь. Позже. Вопрос очень не прост, и им займутся весьма серьёзные люди. Не обижайся, но должен предупредить, что за вами четверыми придётся установить наблюдение.

— Как будто его раньше не было, — усмехнулся молодой мастер.

Но раньше за ними просто смотрели, как и за всеми остальными, как за любителями исторического фехтования. Теперь же Харламов с друзьями рассматривался в качестве бомбы, способной при неосторожном отношении взорваться. И Данилов обещал их четвёрке всё возможное содействие взамен согласия на присмотр.

— Не только кнут, пряник тоже, значит, будет?

— Ты же психолог, Ермолай, — впервые улыбнулся Артём. — С тобой всегда можно договориться.

Обсуждали случившееся они в Реденле: дочь шамана могла погрузить туда разом и Ермолая и Лёшку. Леонид присоединился к ним в небольшом кафе на окраине столицы. Восьмидесятиэтажный небоскрёб венчался прозрачной вращающейся башней, в которой располагалось несколько этажей ресторанов и кафе. С высоты столица могла бы смотреться прекрасно, если бы не низкие облака, временами закрывающие вид за стеклом непроницаемой мутной пеленой.

— Мне кажется, Артём полностью прав, и Камет в таком раскладе схлопнется, перестанет существовать, — решил зять. — А если учесть, сколько из него в расщеп существует проходов, то и расщепу придётся несладко.