Ким Сатарин - Вторая радуга

— Ерёма, закройся, я попробую здешнюю реальность встряхнуть…

Харламова разом подбросило, развернуло в сторону. Мир вокруг него трескался, разлетался на части, лиловое небо в кудряшках белых облачков на секунду стало ровным белым потолком, а сбоку выступила увешанная светящимися экранами стена. Но в следующее мгновение мир успокоился. Зять отошёл в сторону и сел, обхватив руками голову. Ермолай уменьшил свою чувствительность, чтобы отгородиться от его состояния. Небо вновь приобрело прежний вид, зато облик замка заметно изменился.

Да если бы только его! Вся окружающая действительность — в пределах ограды зачарованного места — как бы потрескалась, и отдельные куски исчезли. В этих местах взору беззастенчиво являла себя неприкрытая реальность. Страннее всего смотрелись ветви деревьев, в каком-то месте вдруг исчезавшие, а затем продолжавшиеся, как ни в чём не бывало. Рваные дыры с прямыми краями зияли в стене замка, на ровном газоне, среди кустов. Но зато теперь он чувствовал настоящую реальность этого места, и сразу направился к прикрытой видимостью газона яме, аккуратно спустился в него и внимательно исследовал одно место.

— "Шахта", ребята. В мир второго уровня. Похоже, односторонняя…

Закрыть её он не мог, однако частично возродившаяся кинетика вкупе с руками позволила ему перекрыть не столь обширную дыру несколькими досками. Потом он присыпал образовавшийся помост землёй, попутно раздробив куски зачарованного газона, чтобы открыть взору пришедшего всю яму. Делать это было не так сложно, как воздействовать на всю реальность сразу, но тоже требовало определённых усилий. Дочь шамана тем временем села рядом с Кутковым и пыталась ему помочь. Когда Ермолай выбрался за ограду, его уже порядком шатало: контакт с двумя реальностями одновременно измотал его донельзя.

Леонид же был вообще полуживой. Он с трудом вернул себя в расщеп, и здесь уже Ольга занялась им вплотную. Через несколько минут примчался Константинов, спросил, в чём дело, и заменил Аникутину. Супруга устало прислонилась к плечу Харламова.

— Ты что-нибудь поняла? Как вообще он смог разрушить целый слой реальности? Я ведь имел дело с осколками, их легко было выделить на фоне настоящей реальности и переместить.

— Ты его сам об этом расспросишь. Позже. Ты знаешь, когда он крушил зачарованный замок, меня вдруг посетило ощущение чуждости всего вокруг. Как будто всё вокруг нас — иллюзия, а на самом деле я обычная замужняя женщина с детьми, ни к какому Пути Радуги отношения не имеющая.

— Насчёт детей подробнее, — попросил супруг деланно весёлым голосом.

— Старшая — дочь, ей восемь, зовут Полиной. Вся в меня. А мальчику три года, он твоя копия. Ванечка…

Она растерянно покачала головой и сжала руку мужа выше локтя, как бы ища защиты.

— А мне в тот момент привиделась комната с экранами на стенах, — признался Харламов. — Уже не впервые. Но никакой чуждости я не ощущал. Это называется деперсонализация, у здоровых людей может возникать эпизодически на фоне усталости или депрессивных переживаний.

— Я знаю, — утомлённо ответила дочь шамана и закрыла глаза.

Его объяснению она не поверила. Он и сам понимал, что за этими видениями стоит неизвестная ему реальность. Неужели и у Ольги появились озарения?

Зять, доселе и не знавший, что такое головная боль, три дня подряд страдал от неё. Боль то накатывала — и тогда он ничем серьёзным заниматься не мог, то отпускала. В эти минуты он также не решался ни за что взяться, ожидая следующего приступа. Константинов, как и Ернигей, помочь не смогли. Они с такими случаями никогда не сталкивались. Никто не мог даже внятных предположений сделать о природе зачарованного замка Слау, а ведь все болячки начались именно с него.

— Я давно согласился с твоим утверждением, что в мирах Края информация привязана к физическому носителю. С замком дело явно обстояло так же. Там было два слоя реальности, как-то сопряжённые так, что разная информация использовала один физический носитель. Я встал на краю, так, что одна моя часть принадлежала одному слою реальности, вторая — другому. И просто сделал шаг по кругу, зафиксировавшись в обоих слоях. Вторая, зачарованная, реальность, просто повернулась бы, не будь тебя внутри…

Он и дальше объяснял свои действия, но с этого момента Ермолай полностью перестал его понимать. Леонид рисовал странную и сложную картину мира, явно созданную в результате длительных размышлений, и командир остановил его, признавшись, что не врубается с ходу. Однако вопросов у него было много, и зять отвечал на некоторые из них. Чаще — предположениями. Рассказал он и о своих снах, которые продолжались из ночи в ночь.

— Что я могу сказать? Это не миры Края, и это вряд ли наше время — хотя… А тебя даже во сне не посещало ощущение, что ты отец двух детей?

Ермолай покачал головой. Наяву ему ничего не казалось, и не было откровений. А во сне он сам себя не видел и представлял, кем он в том мире был. Возможно — невидимкой, астральной сущностью.

— Твой путь в Материнский Мир лежит через Гволн, а мой — через Реденл. Ты продвинулся дальше меня. Ищи, Ерёма! Лёха правильно говорил — твою боязнь автострад надо преодолеть. Без этого ты не сделаешь следующего шага.

Харламов только вздохнул. Он и сам думал так же, но что следовало делать после, не имел предположений.

— Тот сон, когда я видел глаза Чжань Тао, оказался подсказкой места. Меня вели к колодцу. А здесь я сразу оказался там, где лежит моё недвижное тело. Колодец никакой пользы мне не принёс, миры третьего уровня оказались тупиком. Эта подсказка тоже…

— Это не подсказка, Ерёма. Это ты и есть, на ином уровне реальности. А колодец был нужен для того, чтобы ты на этот уровень когда-нибудь смог попасть, — Леонид остановился и прислонился к дереву.

Здесь им уже не лез в уши бесконечный лязг клинков — сопка отделила их от школы. Под ногами шуршали разом опавшие после утренника листья, вокруг не было посторонних людей, и зять позволил себе короткий стон.

— Опять болит?

— Я ведь легко могу от этой боли отключиться. Сброшу уровень своих способностей, и всё сразу пройдёт. Ты что думаешь, я мучаюсь без всякой пользы? Нет, Ерёма, я кой-какие знания иногда напрямик получаю. Мне даже не надо для этого в Материнский Мир астральный глаз запускать. Я и не умею, правда, этого делать, но зато обрывки откровений сами ко мне нет-нет, да и приходят…

Касались эти обрывки, правда, его самого, так что он о них не рассказывал. Вообще бродить по осеннему лесу с человеком, который то и дело закрывал глаза, покрывался потом — капли на висках бросались в глаза — и вообще пошатывался так, что приходилось придерживать его под локоть, удовольствие сомнительное. Ещё более неприятно поразила Харламова внезапная холодность по отношению в Ане. Она вот-вот должна была родить, но Леонид держался совершенно спокойно. У сестры сейчас гостила свекровь, а будущий папаша, похоже, даже не собирался присутствовать при рождении своего первенца. Он уже знал, что родится мальчик, знал, как его назовут, и был полностью уверен, что всё пройдёт наилучшим образом.