Юлиана Суренова - По ту сторону гор

Это была даже не просто жестокость, а воистину варварская безжалостность.

Не находя себе место он как одержимый метался по зале, от стены к стене, не замечая ничего на своем пути, врезаясь в края тяжелых столешниц и не чувствуя боли, сбивая оказавшийся на пути стулья, даже не замечая их. Хотя Лот и забился в самый дальний угол, но Аль-ми умудрился столкнуться и с ним. Лишь домовой каким-то известным лишь ему образом держался в стороне.

Хранитель жилища, потягивая настойку, хмуро поглядывал на странника.

— Хватит мельтешить перед глазами, — наконец, не выдержав, ухватил он юношу за плечо, останавливая, затем сунул в руку кружку, приказал: — Пей.

Аль подчинился, не задумываясь, что делает. Но первый же глоток заставил его захрипеть, не в силах вздохнуть. Внутри все воспламенилось, словно он пил живой огонь. А домовой, не давая ему опомниться, только подталкивал руку с кружкой к губам:

— Пей.

Юношу, которому доселе не приходилось пробовать столь крепких напитков, быстро развезло. Голова закружилась, руки и ноги стали ватными, все тело наполнилось какой-то приятной, сладковатой слабостью.

Домовой подтолкнул к нему стул:

— Садись, — тот стукнул по ногам, колени подогнулись — и Алиор сам не заметил, как оказался на нем. Мгновение — и он крепко спал, лежа грудью на столе.

Удовлетворенно кивнул, хранитель жилища решительно направился к другому гостью.

— На, — протянул ему кружку дух.

— Нет! — упрямо замотав головой, юноша лишь еще сильнее вжался в угол, в котором сидел на полу, прижав колени к груди.

— Пей, тебе говорят! — нахмурившись, прикрикнул тот. На этот раз ему пришлось повозиться, вливая настойку силой, не обращая внимания на крутившего головой юношу. — Ну что за напасть! — ворчал он. — Столько добра мимо рта течет! Это же… Плакать хочется от такого расточительства! — но, в конце концов, ему удалось добиться своего и, спустя какое-то время, Лот захрапел, пуская слюну.

Они проснулись от того, что веселый непоседа — яркий луч утреннего солнца заскользил по лицу, щекоча щеки и нос.

— Брат! — Аль тотчас вскочил, метнулся вперед, но успел сделать лишь несколько шагов, как его остановил усталый голос кикиморы:

— Не тревожь его. Пусть спит. И чем больше, тем лучше.

— Он жив?! — Лот во все глаза смотрел на женщину, сидевшую, сгорбившись, за тяжелым обеденным столом, положив перед собой бледные руки с тонкими длинными пальцами.

— Жив-то жив… — ответила та, а затем вдруг тяжело вздохнула.

— Неужели все так плохо? — Аль, немного успокоившись, подошел к ней, сел рядом.

— Плохо, хорошо — в жизни все относительно, — проворчал устроившийся в углу домовой. — Как моя настойка: с ног быстро валит, да потом не давит… — затем, видя, что царевич поднялся со своего места, нахмурившись, спросил: — Ты куда это собрался?

— К брату. Ему лучше не оставаться сейчас одному.

— А кто тебе сказал, что он один? — приподняла бровь кикимора. — Кариночка там.

— Ей нужно отдохнуть. Всю ночь на ногах.

— Это я была всю ног на ногах. А девочку усыпила. Неча ей было на такие раны глядеть, еще, чего доброго, ума бы лишилась.

— Но он выздоровеет? Ты вылечишь его?

Кикимора окинула юношу хмурым взглядом.

— Да не переживай ты так, будто это твои руки в его крови. Моего знания тут маловато будет, я-то все больше по части родовспоможения и лечения от детских хворей. Но окрестные эльфы мне кое-чем обязаны. Так что помочь не отказались. А они уж в искусстве врачевания непревзойденные мастера: мертвеца, конечно, не оживят, но уж живому умереть не дадут. Вот только… — она заглянула царевичу в глаза. — Ни о какой дороге для него речи идти не может.

— Я понимаю… — опустив голову, кивнул Аль. Он и не надеялся на это. Тем более что — а куда брату еще идти? На помощь повелителя дня он никогда и не надеялся, веря лишь в людей…

На миг ему стало страшно — а вдруг и его веру точно так же искромсают и искалечат?

Он тяжело вздохнул. Действительно, домовой прав — в жизни многое относительно: и добро, и зло.

— По- хорошему, — продолжая буравить его взглядом, произнесла кикимора, — вам было бы лучше уйти сейчас, пока он не очнулся.

— Не-ет, — поморщившись, качнул головой юноша. Он понимал, что она права, и все равно не мог поступить так, как ему советовали. — Нельзя бросать человека, когда он на грани жизни и смерти.

— А когда опасность минует? Тогда можно?

— Когда он очнется…

— Чтобы вы могли попрощаться с ним, освобождая свои души от укоров совести? Даже не задумываясь, что при этом вы раните его душу мыслью о том, что он бросает вас, потому что не в силах отправляться в путь?

Алиор отвел взгляд. Ему стало стыдно.

— Эх, люди, люди, — качнула головой кикимора, — какие же вы, все-таки, эгоисты.

— Оставь его, — недовольно поморщился домовой, — кто знает, может, то, что для нас так, для них — совершенно иначе.

— Да, — согласилась та с мужем. — Кто знает. Мы ведь — не люди. И славно, — спустя несколько мгновений раздумий добавила она, — после всего, что довелось повидать на своем веку, мне не захотелось бы дольше жить, будь я человеком.

— Ну, — хранитель дома бросил из-под нахмуренных бровей испытующий взгляд на замерших рядом странников, — потому они и так мало живут.

Ничего не говоря, юноши переглянулись. На душе у них скреблись кошки.

"Может, действительно уйдем сейчас?" — спрашивал взгляд Лота.

"И брат решит, что мы бросили его, предали его мечту, — понимая спутника без всяких слов так же беззвучно, одними глазами, наклоном головы отвечал царевич. — Может быть, он еще на что-то надеется. И хочет пойти с нами…"

"Куда ему сейчас идти?"

— На молодых раны быстро заживают, тем более при хорошем уходе… — Аль и сам не заметил, что заговорил вслух.

— Насчет ухода не сомневайся, — скривив губы, хмыкнула кикимора. — Эльфы хоть создания и необязательные, но, как я уже, кажется, говорила, свое дело знают. Да и не это главное. Кто обиходит лучше любящего сердца?

— Карина? — поднял на нее взгляд царевич.

— Она, — расплылась Кира в улыбке. — Вот уж кого уговаривать помочь не придется. Скорее уж отгонять прочь, дабы она в своем стремлении поделиться теплом сама не сгорела, словно свечка.

В задумчивости Лот качнул головой.

— Что головой мотаешь, как бессловесное животное? — недовольно глянула на него женщина. — Есть что сказать против — говори. Нет — не строй из себя предсказателя будущего. А то все вы мужчины одинаковые: сами ничего не делаете, а нашу сестру лишь ругаете, теша свое самолюбие!

Не сдержавшись, домовой хмыкнул, за что удостоился такого взгляда, что даже странники, забыв о себе и своих проблемах, посочувствовали хранителю дома.