Юлиана Суренова - По ту сторону гор

Царевич надеялся, что Ларг изготовит лук. Но великан, перехватив взгляд юноши, подмигнул ему и вытянул из одного из карманов, которыми, как поля мышиными норами, изобиловали его одежды, небольшой плоский камешек. В другой его руке непонятно откуда, словно сам собой возник нож.

Раз-два, Аль и заметить не успел, как сухие ветки затрещали в проснувшемся пламени костра. Он был маленьким и робким — наверное, как, подумав, решил царевич, чтобы не подпалить шалаш. Вот только он боялся, выдержит ли огонь дыхание ветра? Однако, как юноша скоро убедился, его спутник все продумал: шалаш, с одной стороны, заслонял огонь, а с другой — не втягивал в свое чрево горьковатый дым.

— Все, парень, хватит мечтать и давай спать, — велел ему Ларг, оттесняя вглубь шалаша.

— Нам еще долго? — зевнув, спросил его юноша, который старательно боролся с дремой, смешавшей, закрыв человеку глаза, увести его за собой в неведомые края.

— Если ходко пойдем, за полдень выйдем к реке.

— Какой реке? — потерев глаза, он вновь зевнул.

— А в Десятом царстве разве их много? — мохнатая бровь удивленно приподнялась. — Если так, просвети, меня, пожалуйста. А то я знаю лишь об одной — той, на берегу которой стоит столица.

— Но… Что она здесь делает? — дрема ли тому виной или усталость, но он никак не мог взять в толк, что может быть общего между рекой и горами.

— Рождается. От родников и тающих снегов… У меня там припрятана лодка, — задумчиво вороша палкой в огне, — на всякий случай… Вот этот случай и пришел… Если, конечно, боги будут на нашей стороне.

— По реке будет быстрее? — уже сквозь дрему спросил Аль.

— Еще как! К вечеру горы останутся позади. А там, по течению, по течению… — он умолк, увидев, что его спутник заснул.

Первым, что ощутил Аль, проснувшись, был удивительный, полный глухой тишины покой. От него веяло сладкой дремой и воспоминаниями детства, когда, накрывшись с головой, царевич лежал вот также, поджав колени к груди и положив руки под голову, чувствуя себя в совершенной безопасности, потому что ни призраки, ни духи не смели забраться под одеяло. Не будь под толстым меховым покровом так жарко и душно, мальчик так и спал бы всегда, отгородившись от окружавшего его мира — неприветливого, холодного, полного выдуманных опасностей и реальных страхов.

Вот и в этот раз Аль бы, наверное, еще долго лежал, не шевелясь, если бы не духота. Сев, он потянулся, и тотчас вскрикнул, уколотой длинной сухой хвоей. Вслед за болью пришел страх:

"Как же так, почему в шалаше так жарко и душно? Ведь вокруг холодный лес, и…"

Он замотал головой и еще сильнее испугался, не находя выхода.

"Как? Что случилось?" — юноша уже хотел вскочить на ноги, разбрасывая навалившиеся на плечи ветки, но его остановил властный голос проводника:

— Не суетись! Нас всего лишь засыпало снегом. Он валом валил всю ночь.

— Но как же… — слова Ларга не успокоили Аля, а, наоборот, заставили еще сильнее испугаться, когда выдуманные страхи пугают куда меньше реальных.

— Зато выспались в тепле. А то костер еще до полуночи погас — было нечем его кормить. Ничего, сейчас выберемся из шалаша и пустим его на костер. Замерзшая хвоя, конечно, не лучшая растопка, но нам не приходится выбирать, — с этими словами, великан, встав на четвереньки, двинулся вперед, разгребая руками снег. Юноша двинулся вслед за ним. Несколько мгновений — и они, выбравшись из снежной норы, оказались в заснеженном лесу. Деревья стояли прекрасными царевнами, с головы до пят убранные в дорогие белоснежные меха. Земля, накануне проглядывавшая сквозь тонкий серебристый покров черными грязными ранами, ныне совершенно пропала из виду, скрытая серебристым ковром.

Стоило Алю сделать шаг в сторону, как он провалился в глубокий, по колени сугроб.

— Ничего себе! — ошарашено обронил он.

— Да, снегопад выдался на славу. Порой и за месяц столько не выпадает. А тут — за одну ночь… Прибавил он нам проблем, — говоря это, Ларг, словно сачок из реки, выудил из-под снега сосновую ветку, встряхнул, бросил своему спутнику: — Давай, за работу. А то уже заря занимается. Нужно спешить, — сам же он, склонившись, принялся раскапывать следующую ветку.

Аль скользнул взглядом по небесам, на которых хоть еще и горели звезды, но уже поблекшие, готовые в любой момент погаснуть, сгорев в пламени зари.

— Не спи, замерзнешь, — над самым ухом прогрохотал голос Ларга, который, к удивлению юноши, каким-то неведомым образом успел не только поломать ветки, сложив их прямо на снегу, но и зажечь огонь.

Это было странно — видеть, как жаркий пламень полыхает на пологе замерзших капель воды, не вынуждая последних оттаять. А проводник, не теряя времени даром, уже достал две глиняные плошки, зачерпнул в них снега и плюхнул в огонь.

— Сейчас будет отвар, — продолжал он, бросив поверх начавшей просыпаться воды несколько щепоток сухих трав, чей терпкий дух быстро разнесся над землей, примешиваясь к свежему духу морозного утра и горьковатому дыханию костра. — Поешь, — Ларг сунул в руки еще не успевшему до конца проснуться пареньку кусок черствого хлеба, — и в путь. Только не тяни кота за хвост — времени у нас в обрез.

Аль кивнул, принявшись жевать сухарь, не дожидаясь отвара. Вот только идти ему никуда не хотелось. Ночь не принесла отдохновения ни телу, ни душе, которая вдруг поняла, что устала от дороги, наверное, даже сильнее ног. Сколь бы ни был изменчиво красив окружающий мир, его чары держались только мгновение, спустя которое все приедалось, надоедало. Хотелось, забыв обо всем, ни о чем не думая, забраться в сугроб, сжаться в комочек и заснуть…

— Эй, парень! — заметив, что юноша начал клевать носом, Ларг пихнул его в бок. — Ты что, не слышал, что я сказал? Нам надо спешить! — и, убедившись, что спутник достаточно пришел в себя, чтобы не опрокинуть на себя кипяток, протянул ему дымящуюся плошку, напутствовав словами: — Держи рукавом. Или в плащ заверни. А то обожжешься.

Аль послушно кивнул, хотя ему казалось, что возьми он в онемевшие руки хоть уголек из костра, все равно бы ничего не почувствовал.

Вообще, в какой-то миг он понял, что перестал мерзнуть. Ему даже стало жарко. Но холод ушел не совсем, он забрался куда-то внутрь, так глубоко, что его не достигал даже глоток горячего отвара. Это было неприятное чувство, стоявшее на грани между непонятной хворью и неясным предчувствием опасности.

Допив, он вернул плошку Ларгу, принявшемуся убирать все в наплечный мешок, сам же, достав снегоступы, стал старательно привязывать их к ногам.

— Молодец, — проследив за ним внимательным взглядом, одобрительно кивнул проводник. — Видишь, вот и пригодились.

Аль ничего не сказал. По нему, лучше уж эти штуковины понадобились им лишь для топки костра. Однако, в душе, свободной от фантазий и размышлений, он вдруг с совершенной ясностью понял: так нужно.