Александр Саргарус - Первый рейд Гелеарр

Мужчина некоторое время что-то писал, потом отложил ручку, сделав широкий жест рукой, поправил волосы и посмотрел на меня. Меня вновь охватило желание провалиться сквозь землю. Затем он заговорил:

— Здравствуйте, молодой человек. Меня зовут Альберт Хастингс. Я представляю одну организацию, которую интересуют такие необычные молодые люди, как вы. Мы занимаемся воспитанием ваших особых качеств, чтобы вы не могли навредить окружающим.

— Извините, дяденька, но вы… но я такой же как все.

— Не надо врать мне, молодой человек. Вы же видите вещи, которые не видят остальные дети?

— Нет.

— Ну не хочешь так, значит, будем говорить по-другому. Ты любишь своих родителей?

Ну и что должен был ответить четырехлетний ребенок?

— Чего молчишь?

— Люблю.

— И ты не хочешь, чтобы твоих родителей другие обвиняли в том, что они вырастили монстра?

— Но…

— Ты еще маленький и не понимаешь, как на самом деле к таким, как ты, относятся родители других детей. А заодно и к твоим маме и папе. Я не предлагаю тебе их переубеждать, я предлагаю сделать так, чтобы им не на что было жаловаться.

— Но я никому ничего…

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Окрою тебе секрет — я тоже когда-то давно пытался доказать взрослым, что я не опасен. Я тоже никому ничего плохого не делал и не собирался. В результате моих маму с папой заставили отдать меня в специальный приют, в котором я и вырос и больше никогда не видел своих родителей. А мне тогда никто не предложил того, что я сейчас предложу тебе. Ты же не хочешь остаться без мамы и папы? Ну, чего молчишь? Так хочешь или нет?

— Я к маме хочу.

— Она скоро придет с работы и тебя заберет. А до этого нам надо с тобой решить кое-что.

— Я сейчас к маме хочу.

— Ты мне не ответил на вопрос. Хочешь остаться без родителей? Хочешь, чтобы маме запретили тебя видеть? Хочешь, чтобы тебе запретили появляться дома?

— Нет.

— Ну, вот и умница. Тем более что от тебя ничего не потребуется. Ты будешь продолжать ходить в садик и играться с другими детьми. Все что надо, мы сделаем сами, ты ничего и не заметишь.

— Это… Это как уколы?

— Извини, не понял.

— Нам тетенька делала, она тоже говорила, что будет не больнее комарика, а у меня потом сильно болела рука.

— Но это было необходимо. Если бы тебе тогда не сделали больно, неизвестно чтобы с тобой было дальше. Но… это даже лучше, чем уколы, здесь тебя никто ничем колоть не будет.

Только сейчас, имея за плечами опыт общения с Кармен, Алексом и Джессикой, я понял, зачем был весь этот бессмысленный разговор. Он меня сканировал.

— Обещаете?

— Клянусь мамой! — сказал Альберт, подняв правую руку.

— Зачем вы клянетесь мамой?

— Чтобы ты знал, что я тебя не обманываю. Мне важно, чтобы ты мне поверил.

Я и сейчас не понял, зачем ему это было нужно, но мне почему-то казалось, что вовсе не из благих намерений. Но тогда он меня убедил. Альберт понял это и тепло улыбнулся.

— А вы сможете меня сделать, как остальных детей?

— К сожалению, это практически невозможно. Однако постепенно мы найдем тебе друзей, таких же необычных, как ты…

Неожиданно даже для Альберта, за окном что-то громыхнуло и за его спиной стекло разлетелось вдребезги. С улицы долетели звуки сирен на аэромобилях. Судя по тому, что я мог видеть со своего места, то окна повыбивало и в находящихся поблизости домах. Альберт повернулся к разбитому окну и долго смотрел куда-то вдаль, потом повернулся ко мне. Кажется, я выглядел испуганным, потому что он перегнулся через стол и потрепал мою шевелюру.

— Вот видишь, одну девочку мы уже нашли.

— Это… это сделала девочка? Такая как я? — перепугано спросил я.

— Верно.

— А кто она?

— Ее зовут Кармен. И, как видишь, она может навредить другим, несмотря на то, что, как и ты, этого не хочет. А мы ей поможем справиться со своими способностями.

— И она больше так делать не будет?

— Нет, не будет.

— А вы ей больно не сделаете?

— Нет, конечно. Мы детей не обижаем. Мы им только помогаем.

— А много нас, таких?

— С каждым годом все больше. Когда-нибудь все будут такими, как мы, и больше никто ни на кого косо смотреть не будет. Но нам с тобой до этого времени дожить не суждено. Ладно, молодой человек, разговорились мы тут с тобой.

Альберт нажал какую-то кнопку на столе, и в дверях моментально появилась медсестра. Кажется, она плакала. Но завидев меня, вздохнула с облегчением. Интересно, чего она опасалась?

— Значит так, этот ребенок теперь входит в специальную правительственную программу по оказанию "особой" помощи детям. Программа эта новая, их родители еще о ней не слышали и могут нас неправильно понять. Еще они могут поднять панику, искать никому не нужную справедливость, а в некоторых, особо одаренных случаях, даже начать отказываться от воспитания своих детей. Разумеется, это никому добра не принесет. Поэтому им знать ничего и не надо. Вам всего лишь придется подмешивать тем детям, которым мы скажем, специальную вкусовую добавку. Не волнуйтесь, она совершенно для них безвредная и имеет приятный вкус и аромат. Добавка успешно прошла все тесты на животных, о чем уже завтра мы представим вам все соответствующие документы, сертификат качества будет прилагаться к каждой коробке. Уже через неделю мы приедем, проведем еще один медосмотр. Если все пойдет нормально, то буквально через пару дней вы сами увидите у детей улучшение. Единственное на что не стоит обращать внимание, так это на то, что у них временно появится забывчивость. Они могут не вспомнить даже того, что разговаривали со мной. Но это нормально, это попозже пройдет. Все, оставьте нас еще на пару минут.

Медсестра молча кивнула и вышла. Альберт повернулся ко мне и сказал:

— Смотри, все оборачивается совсем неплохой стороной для тебя. Но сейчас я сделаю кое-что.

— Вы мне сделаете больно?

— Прости, но я обязан. А больно тебе не будет, обещаю.

— Что вы хотите… — точно не помню, это я тогда сказал или уже сейчас подумал, но в любом случае я не сумел ничего сделать.

В глазах у Альберта в прямом смысле слова загорелся огонь. Дальше воспоминание обрывалось…

Терял ли я сознание? Не помню. Может я просто уснул… хотя как и почему? Неужели в такой ситуации человек способен неожиданно заснуть? Я только внезапно для себя осознал… как будто бы разум ко мне вернулся. Или мне его вернули. Постепенно я стал вспоминать, как тут очутился. Но вместе с воспоминаниями пришли и вопросы. "Последний странник". Это было одно из нескольких слов, которые я услышал перед забвением, наряду с воплями, требующими от меня подчинения. На которые я не отреагировал… почему-то. Вот интересно, по каким признакам Тартуров опознал корабль? Надо будет спросить у него на досуге… Если конечно теперь этот самый досуг у меня когда-нибудь будет.