Александр Саргарус - Первый рейд Гелеарр

— Нет, — выражение лица Каролины ясно давало понять, что она уже и не хочет знать.

— Население в количестве 13 миллионов человек порезали на пропитание вымирающей от голода колонии виакелов. В обмен на это один "уважаемый" человек получил и запатентовал технологию нигма-реакторов и около 900 миллиардов виакельских тендериев. Негласно, разумеется.

— Сколько? — охрипшим голосом спросил я. Я себе даже представить не мог такой суммы. И у меня в голове не укладывался такой цинизм.

— Конечно, когда мы обо все этом узнали, наказания он не избежал. И деньги его не спасли, и общественное положение, и армия наемников. И патент тоже забрали. Но людям жизни этим все равно не возвратишь. Вот. А теперь скажите мне по сравнению с такими вещами, те решения, свидетелями которых вы стали, идут хоть в какое-то сравнение? Давайте припомним, что же это. С эсторингами был вопрос о том, что они хотели стерилизовать часть нашей цивилизации. И я тебе скажу по правде, связано это было не только с высказанными тогда доводами, но еще и с тем, что они хотели негласно укоротить количество нашей рождаемости. Когда это все затеялось бы, голову даю на отсечение, что было бы очень много несанкционированных стерилизаций. Им бы только козла в огород пустить, а там бы всякими правдами и неправдами что-нибудь да замутили бы. А сейчас идет скрепление договора о военной взаимопомощи с клоками. Причем, согласно обычаев старшей цивилизации. Это очень серьезный договор, заключения которого многие другие младшие расы так и не смогли добиться, несмотря на то, что большинство из них намного дольше нас в космосе вообще и на политической арене галактики в частности.

— Простите, конечно, но разве это не вариант стать подстилками для другой цивилизации, предложенный ранее эсторингами?

— Это с первого взгляда может так показаться, но никто этого, на самом деле, не подразумевает. Это просто обычай старшей расы. К тому же, рожать все равно ей. Так что это спорный вопрос, кто под кого лег.

— Хорошо. Но, насколько я помню, вы в политике плотно крутитесь около 100 лет. Сами когда-то говорили.

— Да, так и есть. Последние 100, по крайней мере — постоянно и плотно этим занимаемся.

— А как насчет событий сорокалетней давности? Вы уже были при власти.

— А это, да будет тебе известно, был спланированный геноцид, как и тот, в результате исправления которого увеличилась средняя продолжительность жизни человека более чем в полтора раза. Вы никогда не задумывались, почему сейчас является нормой для людей прожить 150 лет и более? Хотя еще в XX веке — да и в XXI тоже — эта норма была намного ниже. А все один долбаный вирус, который мы никак не могли вылечить, пока нам не помогли клоки. Но лечение настолько сильно повлияло на людей, что дети у них рождались… "генномодифицированные". А сорок лет назад мы пытались принимать наиболее гуманные решения во многих вопросах, что привело к определенному попустительству, — Джессика отвернулась к монитору с информацией о задании, которую она излагала на брифинге, как мне показалось, чтобы скрыть от нас свои эмоции. — Вы думаете, нам приятно слышать о том, что мы где-то в чем-то негуманно поступаем, и что нам никто не давал прав на те и другие решения? Вы считаете, что нам нравится, что нам регулярно напоминают, что мы не боги, дабы решать судьбы многих. Мы пытались взять власть в свои руки. Нам тут в вину одно, там другое, мы пытаемся пойти на максимум уступок и снисхождений. А кто-то из тех, что тыкает нас негуманным отношением, в это время получил взятку от кого-то и закрыл глаза на одно, на другое, на третье… ему-то что, он в прибыли остался, а там, хоть трава не расти… а потом… потом однажды просто начинает витать в воздухе какая-то странность, давящее чувство бесперспективности, безысходности… все это давит, гнетет тебя, ты ощущаешь себя подавленной от одного факта своего существования. Не важно кто ты и чего достигла в этой жизни. Любые твои успехи кажутся тебе поражением, а все неудачи так и подавно… а потом появляется неясный ответ. Видение выхода в неясном сиянии, сказка наяву, до которой рукой подать, лишь бы только найти туда вход. И ты начинаешь искать его, ты не можешь думать ни о чем другом. Вот он выход, осталось только найти его. А потом… — Джессика резко обернулась к нам. Я никогда раньше не видел ее такой. Из глаз у нее текли слезы. Голос ее дрожал. — А потом ты все-таки выбиваешь эту дурь из головы, потому что умеешь и потому что чертов Алекс тебя гоняет на тренировках, как сидорову козу. Гоняет потому, что однажды мы все, кроме него, лоханулись и попали в крупные неприятности. А он нас из них вытащил, но после не давал спуску всем, до кого мог дотянутся… его и понять можно… он… на что он тогда пошел, дабы нам помочь. Я бы так сделать не смогла. А он настаивает, что я должна и гоняет, гоняет, гоняет… И, выглянув тогда в окно, осознала, что не только я все это ощущала. И вот ты видишь толпы идущих женщин, девушек и девочек с бессмысленным взглядом. И видишь место, куда они идут. В хренов концентрированный портал. Вы не понимаете, что это такое, когда ты должна идти помогать всем этим людям, но не знаешь как, когда не можешь выйти из дома, чтобы не выпустить своих дочерей. Вы не знаете, как это — связывать их тяжелыми цепями только потому, что ты бессмертная и тебе под силу противостоять внушению, а им — нет. И все это, чтобы они зомбированные никуда не ушли. Вы не знаете, как это — смотреть потом им в глаза и не знать, как объяснить, что не пустила их к "счастью", не дала найти "сказку" только ради их же блага, что в жизни все не так плохо, как им кто-то столь искусно внушал. Вы не знаете, что это, когда идешь по улице и ломаешь встреченным женщинам, девушкам и девочкам ноги, чтобы они не шли, и руки, чтобы не позли, потому что ничего больше не помогает. И заставляешь тоже самое делать перепуганных до смерти мужиков, которых остались единицы, потому что большую часть мобилизовали дабы предотвратить надвигающуюся угрозу и они огромным флотом отправились в отдаленную часть галактики, но, как потом оказалось, по ложному следу. И все это делаешь, потому что не знаешь, как еще им помочь, но и не можешь остановиться, потому что нутром чуешь, что не в "сказку" они идут. И скажите мне, кто более гуманен в такой ситуации? И кому решать, как поступать? И прекрасно ведь понимаешь, что частично сами виноваты, потому что в свое время думали о "гуманности" и прошляпили самый настоящий геноцид…

Джессика отвернулась. Ей было очень больно все это вспоминать.

— С тех пор, — продолжила она спустя минуту уже намного более спокойным голосом, — мы считаем, что имеем право действовать так, как нам кажется наилучшим, вне зависимости от того, насколько со стороны это кажется гуманным, а насколько — нет.