Кристиан Бэд - История одного имени

— Если хочешь, я буду на тебя работать, — продолжал Лайтмен тихо. — Больше мне предложить нечего.

— Месть так важна для тебя? — спросил Хозяин. Ланс пристально взглянул на него: неужели он знает?

— Конечно, знаю. Я сидел возле тебя все ночи, кроме этой, пожалуй. Может, тебе стоит все-таки попытаться, наконец, забыть эту историю? Теперь ты все вспомнил, понял, что это были обыкновенные ублюдки, ну и забудь об этом. Что было, то было.

Лайтмен только покачал головой. Он столько лет жил с этими кошмарами, легко сказать — забудь.

— Ты же знаешь, что нет ничего, глупее мести… — Хозяин откинулся в кресле и закрыл глаза. «Как будто ты никогда не мстил».

— Мстил. Потому знаю. И ты — знаешь. Может, хватит? Ланс упрямо молчал.

— Жаль, что на своих ошибках научить никого нельзя. Я бы рассказал тебе кое-что.

— А ты расскажи… — совсем тихо попросил Ланс. Хозяин нахмурился:

— Самую страшную месть в своей жизни, Алан, я не творил, я был ее причиной, и это было особенно… жутко. Мои друзья искали меня. Нашли на военной базе. Двести человек гарнизона. Конечно, там со мной обошлись не лучшим образом, и соображал я тогда плохо… Мои спасители заперли всех людей в деревянном бараке и подожгли…

Ланс увидел то, что вспомнил Хозяин. И услышал. И почувствовал. Это, действительно, было жутко. А пару «горящих факелов», как-то сумевших выскочить из-под рухнувшей крыши, хладнокровно расстреляли выступившие из темноты черные фигуры «друзей». Что-то копошилось и расползалось под пылающими остатками барака. Ланс сглотнул.

— Мне было тогда 16 лет. И что-то до сих пор не проснулся вкус к мести.

— Я же не буду убивать всех подряд, — пожал плечами Ланс. — Только тех, пятерых. Они же не люди…

— Если б не люди. В мире нет насилия во зло или во благо. Есть просто насилие. Неизвестно, что принесет тебе больше вреда: то, что они сделали с тобой, или то, что ты сделаешь с ними. Лайтмен упрямо покачал головой.

— Я понимаю, — продолжал Хозяин. — Если ты сейчас не дашь выхода эмоциям, ты снова будешь жить одним только кошмаром. — Он открыл глаза и посмотрел на Ланса. Тот съежился от его взгляда. — Я отпущу тебя. Но я не хочу, чтобы ты убивал кого бы это ни было… Как я понял, этих кретинов пятеро. Вас тоже пятеро, вместе с тобой.

— Почему пятеро? — удивился Лайт.

— Мне пришлось впустить еще одного твоего друга. Самого крупного, — усмехнулся Хозяин.

— Ты хочешь сказать… — Ланс побледнел.

— Иди. Но помни — у меня тут черт знает, сколько заложников. И я могу поступить с ними, как угодно. Помни об этом. У тебя есть двадцать четыре часа.

Из дома Ланс выскочил, как ошпаренный. Он понимал сейчас только одно — чтобы не сойти с ума, он должен двигаться, делать хоть что-нибудь!

После всего произошедшего Ланс, казалось, должен был измениться, наконец. Стать хоть чуть-чуть расчетливее и серьезней. Перед ним открывались сумасшедшие перспективы — Дэй должен был научить его галактическому языку, Хозяин, как оказалось, владел прекрасными кораблями и, может быть, даже ему были нужны пилоты. (Может, потому он и подобрал Ланса?) «Но столько лет, ночь за ночью, я жил одним и тем же кошмаром, и кошмар должен, наконец, закончиться. Я еще не знаю, как сделаю это. О, я не убью их, если так желает мессир Хозяин! Они сами с удовольствием поубивают друг друга!» Так рассуждал Аланселот Лайтмен, выпускник особой школы Специальной Космической Разведки, выдержавший экзамены на второе по рангу звание «Ангел Смерти» и получивший по превратности судьбы такую же кличку в странах третьего мира.

С полдесятка самых терпеливых агентов различных спецслужб все еще караулили Лайтмена и были вознаграждены. Однако, везение — штука переменчивая. Ланс сумел разыскать спрятанный Марселем Куаре флайер, и они снова остались ни с чем. А Лайтмен понесся в погоню за солнцем, выжимая все возможное из маленькой летающей машины. Он плевал на то, что действовать придется днем. И вообще на все плевал, правда, на высоте 10 тысяч метров плевки замерзали в воздухе, поэтому плевался он только мысленно.

Посадив флайер прямо посреди деревни, Ланс установил защиту и, не глядя на шарахающихся зевак, зашагал к ближайшей развалюхе, пропитанной сладким запахом мести.

В хижине было полутемно, воняло тухлой рыбой и больницей. В углу единственной комнаты стояла кровать с объектом поиска — от нее и воняло. Ланс остановился посреди комнаты, размышляя. Он не планировал, что конкретно будет делать, понадеялся на вдохновение, но вдруг почувствовал, что не хочет ничего от этого больного, видимо даже умирающего, ублюдка.

Какая-то тень шевельнулась возле кровати. Лайт обернулся: о, он и не заметил, что тут двое. Тень распрямилась. Это был молодой метис, почти мальчишка. Наверно, сидел у постели папаши: алкаша тире развратника, тире вора, тире что-нибудь еще. Что ж, и у таких бывают дети. Парень шагнул было к Лансу, но что-то притормозило его.

— Здравствуйте, — сказал он по-испански. Ланс молчал. Ему не о чем было говорить с этим щенком.

— Меня зовут Марко, — продолжал метис очень тихо. — Вы, видимо, пришли к отцу, но… Он не может сейчас с вами говорить. Боюсь, что он умирает… Марко замер. Он что, ожидал, что Ланс выразит ему соболезнования?!

— Я догадываюсь, зачем вы пришли, — сглотнув, продолжал метис. Ланс не прятал оружия — во флайере Марселя его оказалось достаточно.

— Мой отец не был особенно… хорошим… человеком. «Он был мерзавцем, и это еще мягко сказано».

— Боюсь, что ему очень тяжело умирать. Только перед смертью человек может понять, что значит, когда никто не вспомнит его добрым словом. «Даже ты?»

— Меня он выгнал из дома, когда мне было лет 11. И я, — Марко еще раз сглотнул, — хоть и пришел сюда… Мне очень трудно… быть с ним. Трудно объяснить себе, что я все равно должен любить того… — метис отвернулся от Ланса, словно боясь, что тот увидит его в темноте, — из-за кого умерла моя мать, кто… Нет, я не должен говорить об этом с вами. Уходите, мистер. Я знаю, что вы тоже пришли свести с ним счеты. Уходите. Это не принесет вам счастья. Не будьте таким, как он. Уходите. Пожалуйста. В этой комнате и так много теней. «Неужели, я должен еще и пожалеть его, несчастного?» — подумал Ланс.

Марко говорил еще, но Лайтмен его, в общем-то, уже и не слушал. Гнев то поднимался в нем до самого горла, то ухал в бездну, и тело сразу зябло, покрываясь потом. Ему было трудно дышать от запаха умирающего и его темной ауры. Он вышел.

Конечно, Лайтмен не смог вернуться к сроку. Нет, он никого не убил, вернее, не смог преодолеть отвращения к убийству тех, которые давно уже не были людьми.

Он вышел из хижины, забрался во флайер и полетел над водой. Полетел туда, где не чувствовал присутствия двуногих. Там опустился на воду, вылез на крышу флайера, и его в первый раз в жизни вырвало. Планета людей действительно оказалась уникальной: мера грязи и гадости была отвешена здесь каждому из двуногих на семерых. И каждый был волен делать с этим все, что ему угодно.