Павел Иконников - Рикимару

— А я и не претендую на звание самого разумного или образцового, — я искренне радовался возможности побравировать, словно мне действительно пятнадцать, — не стоит переживать за ситуацию, стоит ее пережевывать.

Я хитро улыбаясь и смотря на соих наставников смачно впился зубами в грушу.

И удивительное дело, они тоже мне улыбнулись — Шамма словно дедушка гордый внуком, а кровавый лорд как довольный учеником мастер.

«Отличная фраза, Игорь, — похвалил меня ракшас, — чувствуется веянье неофрейдизма, но в целом достойна «нашего» кодекса, смотри как старики растрогались».

— Ты там поосторожней, — тридижжин не выдержал и заключил меня в крепкие объятья, — а то с кем же я буду выпивать и наслаждаться танцами Тиры?

Толстая, рогатая свинья с крылышками словно голодная кошка начала тереться об мои ноги смачно похрюкиавя.

— Хорошо, хорошо — буду осторожней, — я с трудом отстранил от себя расчувствовавшегося Шамму, — видишь, на что мне пришлось пойти, чтобы затащить тебя на арену.

Шутка оказалась не к месту. Толстяк нервно улыбнулся, и часто заморгав раскрасневшимися глазами, развернулся и покинул комнату вслед за гиеноподобным.

— Не стану говорить что буду скучать, — Драг Улан тоже прошел к двери и развернулся ко мне вполоборота. — но мне было бы интересно, понаблюдать за твоим становлением дальше, человек поборовший страх.

— Скорее наплевавший.

— В некоторых случаях это идеальный выход.

Ракшас унодева что то звонко пискнул с плеча хозяина, и тот еще раз усмехнувшись удалился.

За моей спиной послышался шорох и развернувшись я увидел двух прекрасных девушек которых я отослал едва попав сюда.

Блондинка и брюнетка. Обе невысокого роста, но с прекрасными лицами и выдающимися формами. Одеты словно шамаханские царицы, а макияж наложен столь искусно, что глаза прелестниц казались чуть ли не больше чем у анимешных красоток японских мультиков — хентай.

— Пора? — я откровенно залюбовался наядами.

Те в унисон кивнули головами, одновременно расступаясь и указывая мне на темнеющий проход в глубине комнаты.

«Двери в рай? — ухмыльнулся Рики».

— Они самые, — я быстрым шагом подошел к брюнетке и окунувшись в окружающую её ауру чудесных запахов, прильнул к пухлым губам.

Поцелуй, сладкий и сочный словно груша, длился не долго — секунды две. Глаза у оторопевшей девушки стали еще больше, а я быстро отбежав к проходу кинул на последок веселую и залихватскую фразу голосом великого советского артиста Михаила Боярского.

— Я вернусь с подвесками, Констанция. Даже если мне будет мешать тысяча чертей.

Витиеватые туннели арены по запутанности легко могли соперничать с проходами охранки. Я еле поспевал за споро шагающим, угрюмым арабом, выделенным мне в проводники.

Сколько-то поворотов налево, сколько-то направо и вот мы на месте.

«Семь налево, и девять направо, — блеснул внимательностью мой ракшас».

Араб так и не проронив ни слова, скрылся в темной нише между каменных плит.

Впереди зияла зарешеченная пасть прохода, и оттуда доносился нескончаемый гул множества голосов.

«Ты же любишь все новое и интересное, Игорь, — Рикимару вновь решил взять на себя роль моего второго «я», — давай насладимся новым приключением по максимуму».

Еще одним подталкивающим фактором оказалась решетка которая беззвучно поползла вверх.

Я еще несколько секунд помялся прислушиваясь к крикам толпы, а затем тряхнув головой быстро преобразился в лохматого зверя и растворился в сиреневом облаке, чтобы переместиться в центр арены.

Как и следовало ожидать мое эффектное появление, заставило издать тысячеголосую публику удивленный звук «О-о-о» с последовавшими громоподобными аплодисментами.

Я поднял руку вверх и завертелся вокруг своей оси, изучая поле брани и попутно приветствуя любителей чужой смерти.

«Все правильно, — констатировал одобрительно ракшас, — пусть собака видит что мы не боимся быть на ее территории».

Окинув взором арену Глааза я на миг подумал что римляне не с пустого места придумали «Колизей».

Классически круглая площадка, диаметром метров сто, с высокими стенами и зарешеченными отверстиями выходов. Под ногами рыхлый песок, а над головой огромный желтый провал света, в котором угадывалось мутное небо Хьердугаара.

Сверху по всей окружности находились места для беснующейся черни и кровожадных аристократов — благородных жителей и джиннов соответственно.

Конечно же большую часть зрителей составляли мужчины, но все же помимо них были женщины и даже дети.

— С детства к культуре, приобщают — я говорил себе под нос, весело махая волосатой лапой маленькой девчушке лет десяти.

Под потолком заплясали разноцветные искры и по всей арене пронесся голос Глааза.

— Искатель правды и истинны. Возжелавший вспомнить традиции наших прадедов. Самый молодой, но уже отмеченный победой над темным дудочником, самый загадочный и непредсказуемый — И-и-и-и-и-и-г-о-о-о-р-ь.

Толпа взорвалась еще большим гвалтом и аплодисментами.

— Ну вот видишь Рики, — стараясь сдержать дрожь в голосе я по обыкновению пытался шутить, — даже если проиграем, то уже как победители дудочника.

«Нифига, — я почувствовал как по телу пронеслась неведомая волна, успокаивающая тремор, — Попомни мое слово, когда мы выйдем с арены помимо крысолова тебя назовут волкодавом».

— Или джином однодневкой.

— Защитник порядка и справедливости, — голос гиеноподобного вновь неведомым образом разлетелся по всей арене, — не столь юный, но все же еще молодой по меркам джиннов и дэвов. Победитель Лаэра-сладкоголосого и снежной королевы Валкири. Дэв вставший на защиту почтенных жителей Кванокиума. Неумолимый и неукротимый — Б-а-а-а-а-с-с-а-а-а-к-т-а-а-а-р-р-р-р-р-р-р-р.

Следом за Глаазом вся толпа предательски зарычала словно стая тигров. По всем признакам здесь Бассактара любили и боготворили. Во время его появления несколько здоровенных букетов упали на мокрый песок арены, а мимо меня пронеслось «залетное» тухлое яблоко.

Между тем сам дэв абсолютно игнорировал толпу сосредоточив свое внимание на одной цели — на мне.

Он шел по арене медленно переступая тяжелыми лапами и вытянув вперед голову на длинной шее. В нашу первую встречу он походил на человека с головой собаки, а теперь же был огромной копией самого распородистого добермана на свете.

Серж и его сподручные решили максимально использовать мой страх. Как хорошо что Драг Улан разжег благовония.

«Как хорошо, что ты боялся собак настолько, что научился бороться с ними».

Я промолчал не ответив ни слова. Так же как и дев я не сводил глаз с противника.