Андрей Легостаев - Канун Армагеддона

У графа Маридунского страшно болела голова, особенно ломило в затылке, но боль эта была давно знакомая, привычная, почти родная — следствие его силы Наследника Алвисида. Он приподнялся, увидел, что его одежда в крови. И сразу вспомнил все, что было до того, как он впал в беспамятство.

Он резко сел на скамье, опустив ноги на пол. Женщина из-за этого внезапного движения чуть отстранилась, но его пальцы, которые держала в своей руке, не выпустила.

— Где Этвард? — быстро спросил Радхаур. — Он жив? Что с ним?

— Жив. Король тебя сюда и принес. Вместе с бароном Ансеисом …

— С бароном? — переспросил Радхаур.

Он посмотрел на окровавленную рубаху — рана была пустяшная, а благодаря торсу Алвисида заживет, так что к завтрему о ней и не вспомнит.

Радхаур перевел взгляд на женщину. И узнал ее, хотя они виделись всего один раз, в другой жизни, почти забытой Радхауром, когда он еще толком не знал, что значит быть Наследником Алвисида. Узнал ее по взгляду. И понял, любовь к кому освещала ее лицо, в таких вещах не ошибаются. Но прошло пятнадцать лет…

Он осторожно высвободил свои пальцы из ее руки.

— Ты кто? Где я? — спросил Радхаур, чтобы что-то спросить, но по ее взгляду догадался, что она поняла: он ее узнал.

— Я — отшельница Озера Трех Дев, — ответила женщина. — Ты — в моей хижине.

— Как тебя зовут?

— У меня нет имени.

Правильно: тогда, в Маридунуме, он не спросил, как ее зовут. Ему не нужно было ее имя. Провел ночь и забыл… Сколько позже было таких — на одну ночь… Но эту не забыл. Потому что тогда казалось, что он ее любит. Всего лишь казалось, конечно. Позже, по прошествии лет, он точно знал, что никого не любит, а тогда… Потому и запомнил.

Он снова посмотрел на свою окровавленную рубаху. Его принесли сюда Этвард и барон Ансеис. Мертвого? Его опять возвратила к жизни любовь!!! Нет, невыносимо.

И он честно сказал ей:

— Я тебя не люблю. Я не способен любить.

— Это не имеет никакого значения, — ответила она. — Я люблю тебя. И эта любовь изменила всю мою жизнь. Благодаря ей, я узнала, что такое счастье. Я счастлива здесь, в лесу, я ни с кем не хочу своим счастьем делиться. И от тебя мне нужно одно — знать, что ты жив. Больше я ничего не прошу ни у Бога, ни у тебя…

Радхаур встал, оправил одежду и перевязь; кто-то, наверное Этвард, заботливо вложил Гурондоль в ножны.

— Я ухожу, — сказал он, почему-то глядя в сторону.

— Счастливого пути и хранит тебя Господь!

Больше он ничего не сказал. Вышел и — не специально, озорной сквозняк постарался, — хлопнул дверью.

У берега он увидел скопление людей с факелами и поспешил к ним, чтобы не задумываться о только что происшедшем разговоре. Чтобы не разбираться в своих чувствах. Их нет. Осталось одно: он должен возродить Алвисида, чтобы вернуть прежний облик Рогнеде, чтобы продолжить славный род графов Маридунских. Все остальное — не в счет, по боку, не должно волновать его. Сердце устало, оно стало ледяным.

Навстречу ему шли Этвард и барон Ансеис.

— Как себя чувствуешь, Радхаур? — спросил король, увидев названного брата, и в голосе его послышалось нечто, чего утром не было.

— Меня опять спасла любовь, — медленно ответил граф Маридунский.

Этвард хотел что-то спросить, но не стал.

— Со мной все в порядке, — добавил Радхаур. — Что происходит? Майдар мне сказал, что тебе угрожает смертельная опасность и…

— Сегодня происходит смена эпох, — ответил барон Ансеис. — Проснулись какие-то новые силы, желающие изменить мир, и всем нам придется решать, как жить в этом новом мире. Но старое редко сдается без боя, и нас наверняка ждут новые потрясения.

— Сэр Таулас погиб, — сообщил король Этвард, словно ставя точку под словами барона Ансеиса. Но точка оказалась запятой:

— Сегодня ночью, во время Большого Парада Планет, погиб маг Хамрай, — добавил сэр Ансеис. — Моя магическая сила вновь вернулась ко мне. — Он помолчал. — Но я пока не знаю, как ею распорядиться.

Однако и это не было точкой.

— Барон, — сказал Радхаур. — Не знаю, важно для вас это или нет, но зов Алвисида смолк в моей груди. Я больше его не слышу…

Вода питает растения и животных, солнце дарит жизнь, но и испаряет воду, чтобы та, собравшись в тучи, вновь пролилась на землю. Землепашец подчиняется рыцарю, отдавая ему часть урожая для защиты от разбойников и других лихих людей, рыцарь ищет себе более сильного покровителя, чтобы в случае нашествия иноземных захватчиков, собравшись вместе, отразить угрозу родной земле. Король же, владыка на земле, ищет покровительства у богов, чтобы солнце вовремя испарило животворную воду, чтобы тучи вовремя пролились на землю, чтобы в стране не было неурожая, чтобы скот не валил мор, чтобы не уносили невинные жизни страшные эпидемии.

А к кому за покровительством обращаться богам, кто разрешит их проблемы? Тем более что каждый главный бог любого пантеона прекрасно помнил, что так или иначе создал этот мир, а вот почему и откуда во время Великой Потери Памяти появились другие, претендующие на эти лавры, и почему ему во владения достался не весь огромный мир, а лишь какая-то часть — вопрос вопросов. Но уж когда и на эту-то часть претендует кто-то, стремясь урвать от последнего, то и богу приходится прервать свое божественное возлежание на облаках и распитие разных амброзии и приниматься за дело, если не хочет бегать у более сильных на посылках.

Время Великой Потери Памяти — для богов время страшное, смутное, вспоминать о нем не хочется. Страшнее него, как говорят (хотя кто говорит-то? да все говорят), может быть только Армагеддон, и отсидеться в своих священных горах на краю земли или в озерах на другой половине мира, куда уходит отдыхать солнце, когда здесь ночь, никому не удастся. Армагеддон затронет всех, но и его можно пережить, и даже не без некоей выгоды — надо лишь правильно выбрать сторону, на которую встать, когда позовет на решающий бой громовая труба.

Но даже Армагеддон не высушит все облака, живая вода все равно прольется на землю, и крестьяне, вновь, как и их деды и прадеды, выйдут на поля собирать урожай. И рыцари, заполняя свободное время охотой и турнирами, по-прежнему будут обращаться к нему с просьбами и молитвами к своему богу, его будут все так же восхвалять в многочисленных храмах и все так же обращаться с просьбами об удаче, о здоровье, обо всем, что можно пожелать. Правда, бог уже может оказаться другой, но это не принципиально.