Ринат Таштабанов - Эвиал

И вот, когда они уже вступили во вторую половину суток, купец услышал.

— Я нашла их, слышишь?

— Да! Где они?

— Смотри же сам.

Из расплывчатой мешанины, закружившей перед глазами, показались воспрянувшие к небу вершины. Зубъи горы!

Но что это? Сквозь частые ветви кустов, за которыми скрывался лев, стала заметна добротная каменная хижина, высившаяся у выползшего вперед гранитного языка. А возле нее трое. Седой старик в мешковатой серой сутане, сейчас что-то вдохновенно вещавший, и стоявшие на коленях беглецы. Трэйби нежно сжимал руку Мулибии.

— Что они делают?

— Ну, похоже, дело пахнет свадьбой. Мои поздравления!

Свадьба? Он все-таки осмелился! Породниться с этим нищим шкуродером? Ну, нет, никогда!

— Останови их немедленно! Спаси мою дочь от всего этого!

— Ради этого ты меня и нанял. Но что сотворить с Трэйби?

— Убей эту сволочь! Выпусти ему кишки!

— Желание заказчика закон.

И громкое рычание эхом разнеслось среди каменных исполинов.

— … и любите друг друга так же сильно, как возлюбил все творения свои Спаситель наш, властью которого, дети мои, я объявляю вас мужем и женой. Облобызайте же Святой Символ!

Они поочередно поцеловали протянутую отшельником перечеркнутую стрелу, а затем их губы счастливо соприкоснулись.

— Свершилось!

Трэйби довольно взглянул на святого аскета.

— Благодарю Вас, Святой отец, за этот Великий Подарок. У меня сегодня такое хорошее настроение, позвольте и мне сделать Вам драгоценный дар, самый дорогой, который я могу позволить.

— О, не надо, сын мой! Это моя обязанность, и лишь Спаситель руцей своей может вознаградить слугу своего.

Но охотник уже копался в своей необъятной котомке. И вдруг.

Громкое рычание эхом разнеслось среди камней исполинов. Трэйби схватил рогатину, брошенную на камни перед святой церемонией, и обернулся в направлении звука.

Мулибия вскрикнула. Отшельник сам рухнул на колени и громко забормотал молитвы.

Перед ними стоял лев, размером с добрую лошадь. Белая шерсть, густая грива, перечеркнутая черным ошейником. Длинный хвост, нетерпеливо дергающийся из стороны в сторону. Изобразив нечто, похожее на улыбку, зверь прыгнул на парня.

Но охотника хранит реакция. Без нее не выжить в Темных болотах Он уже был готов, уперев конец рогатины в землю, а острие направив в грудь летящей кошке. Сейчас животное рухнет пронзенным, как не раз погибал двугорбый варан, также обожающий такие методы нападения.

С рычание зверь упал на оружие. Но не тут-то было! Трэйби потрясенно заметил, как в месте соприкосновения с острием тело твари изменилось, превратившись на миг в прочный костяной панцирь. Но он не растерялся, а напряженно поднял рогатину, резко перекинул льва через себя. Тот рухнул на спину, но тут же выскочил, вновь готовый к бою.

— Магия! -

С отвращением протянул Трэйби, но пришлось спешно уворачиваться от очередного прыжка. Снова и снова зверь атаковал, заставляя совершать немыслимые кульбиты. Пригодилось все умение, приобретенное на Темных Болотах. Ему даже несколько раз удавалось ударить животное, но тело того вновь становилось прочным панцирем, пусть на мгновение, но этого хватало.

Так не могло долго продолжаться. Очередной удар он пропустил. Лев мощным движением лапы опрокинул охотника, оставив на теле кровоточащие порезы. Рогатина отлетела в сторону.

Удовлетворенно мурлыкнув, зверь медленно направился к Трэйби, намереваясь закончить бой.

— Не тронь его! Не смей!

Отчаянно заорала Мулибия, вцепившись в длинный белый хвост, желая задержать, уберечь, спасти.

Яростно рыкнув, кошка обернулась к девушке.

Ригбор, с помощью амулета следивший за схваткой, быстро произнес.

— Не вздумай причинить ей вреда, поняла?

— Не бойся, я обо всем позабочусь.

Кайра пристально посмотрел на дочь купца, и та оцепенела.

Эти странные оливковые глаза манили и притягивали. Весь мир скрылся во тьме, лишь этих два глаза, два солнца горели перед ней, заставляя забыть обо всем. Но вот веки скрыли их, явив солнечное затмение, и все вокруг окружила темнота.

Мулибия упала на землю.

— С ней все в порядке?

Ригбору очень не понравилось проделанное с дочерью.

— Да. Взгляд василиска лишь на время парализует жертву, позволяя без помех заглотнуть ее. Слишком сильно любит этот чешуйчатый гад переваривать еще живое тело.

— Отлично! Тогда покончи со шкурником.

И лев вновь повернулся к охотнику.

Но Трэйби не валялся недвижимым камнем. Едва зверь отвлекся, он бросился к своей котомке и стал быстро рыться в ней, выбрасывая вещи на поверхность.

И теперь он стоял, довольно сжимая в руке шар размером с яблоко, похожий на кусок мориона, на сгусток черной застывшей крови, на затвердевшую частицу Тьмы.

— Лови, тварь!

И глобула полетела во льва.

Ударившись о белое тело, она словно расплескавшись, покрыв шерсть густой маслянистой пленкой, тем не менее, быстро всасывавшейся в кожу.

Крик, изданный зверем, так поразительно напоминал человеческий. Он вопил, он рычал, он стонал, разбрасывая дергающимися лапами камешки, он бился головой, стремясь унять страдание, причиняемое яростно жегшей субстанцией.

Даже Ригбор, посредством амулета, отчасти ощутил боль Нолии и Кайры. С него будто содрали всю кожу, сразу же закопав в кучу соли, он зашипел сквозь плотно стиснутые зубы. Но горше всего были душевные муки.

Казалось, он видел, как на его глазах банда огров насилует и убивает его жену и дочь, а Ригбор крепко связан, не в силах помочь или хотя бы отомстить, от чего было еще больнее.

А рядом корчилось в мучениях тело магички. Оно стремительно покрывалось похожей черной пленкой, причинявшей жутчайшие страдания.

В голову пробилось тихое:

— Амуле-е-ет! Я задела гаденыш-ш-ша! Ты сможешь сам почуять его-о-о! Отомсти-и-и!

И все мигом прекратилось. Потрясенный Ригбор смотрел на прекрасное тело, застывшее теперь в смертном трансе, из которого Нолию не вывел бы самый магучий маг.

А тем временем у отрогов Зубьих гор охотник удовлетворенно смотрел на труп кошки, теперь утратившей всякую опасность.

— Действует!

Кивнул он и повернулся к отшельнику.

— Простите, святой отец, что мы осквернили ваше жилище своими мирскими разборками. Я сожалею об этом.

Бросившись к Мулибии, Трэйби осмотрел ее. С радостью нащупав пульс, он взял девушку на руки и удалился.

Остались лишь труп кошки и отшельник, потрясенно молившийся Спасителю.

Слезы капали одна за другой. Суровый купец, последний раз рыдавший на могиле жены, горько смотрел на медленно опускаемое в могилу тело Нолии, завернутое в ту самую цинновку. На ее лице так и застыла маска мучительной боли, появившаяся теперь и на лицах монахов. Теперь не только долг вел их вперед.