Виктор Ночкин - Эромахия. Демоны Игмора

Песни закончились, Ридрих стал исполнять заново весь репертуар, начиная с «Монаха и цыганки». Вдова сходила в торговые ряды, возвратилась с кувшином пива, певец промочил горло — все кругом орали, требуя продолжения. Однако платили теперь с каждым разом все меньше и меньше, многие уже бросили в шляпу все, что могли себе позволить, но не уходили. В конце концов Ридрих развел руками — мол, устал, всё…

Люди стали разбредаться, несколько человек подошли — похлопать по плечу, поблагодарить. Звали приходить снова и снова, мол, они будут торговать и завтра, хорошо бы послушать еще веселых песенок.

Когда последние слушатели разбрелись, Ианна прижалась к Ридрихову плечу и спросила:

— Помнишь, ты сказал, что можешь кого-нибудь ограбить, если выйдут деньги?

— Да, я не отказываюсь, — ухмыльнулся Эрлайл. — Пение не главный мой талант. С мечом у меня выходит лучше, чем с лютней, клянусь.

— Верно, играл ты отвратительно… И эти ужасные куплеты… «Мешок дерьма»… — Ианна сморщила нос и отобрала лютню.

Ридрих развел руками:

— Qualis avis, talis cantus. [86] Какова птица, таково и пение ( лат .). Зато всем нравится.

— Ты рискуешь. Не забудь, теперь в Мергене правит епископ. На тебя непременно донесут.

— Кто?

— Мир не без добрых людей. Всегда найдется доносчик… Хотя бы нищие, у которых ты отбил сегодня доход. Не думал о них? Здесь, на рынке, кормятся несколько десятков человек. Меня терпели, потому что я мало собирала. А ты… — Ианна выразительно похлопала по разбухшему кошельку.

— Ладно, — кивнул Ридрих. — Я внесу изменения в репертуар. Придумаю что-нибудь, порочащее церковь не столь ужасно.

Веселые, даже почти счастливые Ридрих с Ианной пошли по базарным рядам, выбирая снедь. Как похоже на мужа с женой… похоже на подлинное счастье… похоже на любовь… Ласса все не могла остановиться, она вилась вокруг старших, приплясывала и тихонько пищала: «Мешок дерьма, мешок дерьма…»

В переулке Ридрих насторожился, придержал девочку и передал сверток с покупками Ианне.

— Что? — спросила она, почувствовав тревогу спутника.

Вместо ответа Ридрих указал ей ладонью место за собственной спиной и перехватил палку поудобнее. Вопреки обыкновению, сегодня двери убогих домишек были затворены, а старухи исчезли.

Эрлайл первым двинулся к дому, приглядываясь и прислушиваясь, женщина с дочкой — следом… Вот в полумраке впереди от темной грязной стены отделилась темная грязная фигура, потом еще одна и еще… Попрошайки, которых Ридрих лишил сегодня заработка. Нищих было семь человек, в руках они держали ржавые ножи, костыли и посохи. Эрлайл уверенно двинулся навстречу. Первые, вереща, кинулись на него, размахивая палками. В тесном переулке им было не развернуться. Ридрих ткнул одного в грудь, оборванец отлетел, подавившись криком. Затем, быстро перевернув посох в ладонях, рыцарь обрушил его на голову второму противнику. Тот рухнул как подкошенный, Ридрих переступил через неподвижное тело и сам зашагал к остальным попрошайкам, вращая посохом. Оружие с шорохом описывало круги… По пути Ридрих, не задерживаясь, оглушил первого голодранца, который отхаркивался и никак не мог восстановить дыхание. Нищие сперва попятились, ошеломленные, затем скопом ринулись на конкурента — все-таки их оставалось пятеро против одного. Ианна схватила девочку и прижала к себе, чтобы та не видела драку. Маленькая плясунья вывернулась из материнских рук и жадно уставилась на побоище. Через несколько минут все было кончено.

— Отомстил, — констатировала Ласса. И добавила: — Отойди, мешок дерьма.

На следующий день, едва Ридрих появился у въезда на рынок, мгновенно собралось около десятка слушателей — певца запомнили. Вчерашняя история повторилась: горстка слушателей привлекла зевак, многим захотелось поглядеть, из-за чего собираются прохожие. В этот раз Лассе в шляпу кидали меньше монет, куплеты-то были знакомые, но люди по-прежнему хлопали, просили петь еще. Ридрих пел и при этом настороженно поглядывал, как среди публики снуют нищие в лохмотьях. В перемещениях оборванцев просматривался некий порядок — Эрлайл заподозрил, что конкуренты замышляют подлость.

Ожидания оправдались. Как раз когда дошел черед до «Монаха и цыганки», в толпе показался попрошайка, украшенный огромным — в полщеки — свежим кровоподтеком. За ним следовали монах, писарь в темном камзоле и двое стражников. Монах шагал, перебирая четки и глядя перед собой, будто погружен в раздумья, при этом он ловко проскальзывал между людьми в толпе. Стражники скучали и хмурились.

Ридрих, едва заметив опасность, сменил песню и затянул на тот же мотив скучную историю о монахе и солдате. В новой истории святоша при помощи натужных аргументов одерживал верх в споре с ландскнехтом — мол, наемника никто не любит, а монаху рады повсюду и всегда:

Заканчивалась песня появлением чертей, которые забирали вояку в пекло. Слушатели сперва притихли, озадаченные переменой, затем, заметив причину, стали хохотать. Ловкий ход Ридриха оценили по достоинству. Монах послушал, солидно покивал и удалился. Один из сопровождавших его стражников задержался, чтобы кинуть Лассе грош.

Так и повелось — день за днем Ридрих пел на рынке, Ласса танцевала. Ианна то ходила с ними, то оставалась дома. Ей снова стало хуже, а когда затянули осенние дожди, она слегла и вовсе перестала покидать лачугу. Женщина перешивала к зиме старые одежки. Мастерицей она оказалась никудышной, шила плохо, постоянно колола пальцы иглой, но будто не чувствовала боли.

Ласса стала говорить немного чаще, однако по-прежнему предпочитала молчать. Очень любила танцевать, даже забросила игру с щепками и тряпьем. Как-то она пожаловалась, что ее напугал «грязный дядька». Ридрих ушел и возвратился вечером — без посоха, с ободранными кулаками и ссадиной на скуле. Сел за стол и задумался, глядя в угол.

— Зачем ты? — спросила Ианна, присаживаясь рядом.

— Я думаю, теперь попрошайки станут обходить тебя и ребенка десятой дорогой.

— Я не об этом. Зачем ты с нами? Я думала, ты хочешь убить Игмора, но теперь ты знаешь его секрет. Пока на нем медальон, он неуязвим. Сразить Отфрида можно родовым мечом, но барон с ним не расстается. Я считала, ты явился, чтобы узнать секрет… Ты прочел книгу, но не покинул нас… Почему?

Ридрих вяло улыбнулся:

— Ты больше не говоришь «я знаю»? Прежде ты произносила эти слова слишком часто.

— Да. Сейчас я не знаю… Я не знаю, что держит тебя с нами, но я очень рада. Мне казалось, в этом мире никто никого не любит.