Николаос - Ангелы молчат

Я быстро расправилась с замками и вошла в прохладу квартиры, на ходу бросая сумку на кресло и включая автоответчик. В этот момент рука дрогнула, словно получила маленький электрический разряд.

Автоответчик стал похож на бомбу с часовым механизмом, только тронь блестящую черную клавишу — и раздастся взрыв, который уничтожит комнату, дом, район, город… Хотя это, конечно, зависит от силы взрыва. Возможно, разрушения коснутся только ЭТОЙ комнаты, ЭТОЙ жизни. ЭТОЙ руки, пальцы которой прямо сейчас мягко нажимают кнопку.

«Привет, это Кира Кастл, которой нет, но она вас внимательно слушает».

Прозвучал сигнал, а следом за ним голос, такой истерзанный, словно он начал пробиваться еще задолго до сигнала. Словно для него сигнал — такая мелочь, которая недостойна и секунды внимания перед лицом настоящей проблемы.

— Кьяра! Господи… где же ты… Кьяра, ты дома? Перезвони мне!

Я схватила трубку и набрала номер. Мое полное имя — Кьяра Кастл, оно всегда казалось мне дурацким, и в сознательном возрасте я преобразовало его в Киру, близкие друзья — если точно, то один из них — называли меня Ки — намек на дурацкую детскую пьесу, в которой я играла Ключ-от-Замка, когда мне было шесть. Перри Мастертон играл принца, который искал тот самый ключ, но к нему почему-то никакое прозвище не прилипло. Может, потому, что мне лучше удалась роль.

И только один человек, кроме мамы и Вилли, называл меня Кьяра. Если бы я не была в этом уверена, то никогда не узнала бы Лиз Уоррен по голосу.

— Лиз? Что с вами?

— Не со мной… Кьяра, что нам делать?! Боже мой, я поверить не могу…

Она старалась говорить спокойно, но воспринимать ТАКОЙ голос миз Уоррен было странно и страшно. Лиз была из тех женщин, которыми становятся маленькие девочки, способные убить крупную крысу. Без колебаний. Каблуком новой туфельки. Под театральный визг подруг, сидящих на столе, поджав ноги.

Я-то думала, что Лиз Уоррен и вовсе не умеет визжать.

До этого момента.

— Что случилось, Лиз? — проговорила я на выдохе. — Что-то с Адамом?

Почему-то именно Адам вызвал у меня мгновенную ассоциацию с возможными неприятностями, хотя он всегда был тихий и спокойный. Пожалуй, слишком тихий и спокойный для тинэйджера.

— Нет… С Эвой. На нее кто-то напал… какое-то животное… Она истекает кровью! Она не двигается! Я же говорила ей… черт… Кьяра?..

С Эвой.

Я уронила трубку.

На нее кто-то напал… какое-то животное…

Если бы это было животное, Лиз бы не позвонила мне. Она бы просто вызвала «скорую».

Я летела тогда из Нью-Йорка — села у окна и постаралась отвлечься от полета планированием дальнейшей жизни. Депрессия все еще не покидала меня, я была полна злости на систему, навсегда поставившую крест на моей карьере. Да плевать на карьеру. На работе. На единственной работе, которой я хотела посвятить жизнь.

Рядом со мной сидела женщина в светло-голубом деловом костюме и листала журнал. Она мне как-то и понравилась, и нет одновременно. Понравилась потому, что выглядела целиком на свои сорок — не больше и не меньше — но при этом была красивой, элегантной и привлекающей внимание. А не понравилась потому, что такие люди в основном снобьё. Хоть и летит не первым классом, но аристократизм так и прет. Сейчас начнется — вода не такая, еда не такая…

Это началось-таки, но неожиданно совсем с другой стороны. Третья наша соседка, тучная дама с пятью подбородками, как только вошла, оглядела салон заплывшими глазками и заявила, что здесь душно. Это было лишь начало. Через десять минут бедные стюардессы сбивались с ног.

Мне знаком этот тип людей — склочники. Им плохо, даже когда хорошо, и становится хорошо, когда другим плохо. Они не закрывают рот даже после того, как им отдают все самое лучшее. Их все ненавидят, но почему-то молча терпят, что я сейчас и делала.

Моя соседка продолжала невозмутимо читать, когда мое состояние постепенно приближалось к критической точке. В салоне повисла напряженная тишина, на фоне которой этот противный голос звучал еще четче. Я из последних сил старалась отвлечься на пейзаж. А дама все бурчала и бурчала, пока сквозь поток возмущений, сквозь который я уловила даже кое-что про тех, кто «пялится в окошко, в то время как другие в проход вываливаются…»

Горячая волна гнева вскипела и подкатила мне к горлу, к слезным протокам. Я внезапно ясно почувствовала, что еще секунда — и я или зайдусь в истерике, или тупо вцеплюсь в ее крашеные жидкие кудряшки и буду трепать, трепать, пока не оторву голову.

Моя непоколебимая соседка наконец перелистнула последнюю страницу, аккуратно сложила журнал на коленях. А потом наклонилась к огнедышащему дракону и вполголоса, но внятно произнесла:

— Завали ебало, а?

Дама подавилась на полуслове, и ее свинячьи глазки растерянно заморгали. Этого никто, кроме меня, не слышал, однако напряжение в салоне само собой волшебным образом спало, все зашевелились, как-то ожили, я услышала детский смех.

А у меня просто отпала челюсть. Не сколько от контраста между внешним видом леди и ее манерой выражаться, сколько от восхищения. Гнев сменился блаженством, захлестывающим меня волнами. Просто моральный оргазм какой-то. Я была готова обнять ее, но только и смогла сказать:

— Я приношу вам благодарность от всего салона. Меня зовут Кьяра Кастл.

Она внимательно посмотрела на меня и протянула узкую руку с безупречным маникюром:

— С некоторыми нужно говорить на их языке, если хочешь, чтобы тебя правильно поняли. Элизабет Уоррен.

Мы одновременно поняли, что это прозвучало как цитата, и рассмеялись.

Почему я вспомнила об этом сейчас?

Перри постучал ложкой по моей чашке.

— Ки, ты что, спишь?

Я вскинула голову, словно и вправду задремала. В круглосуточном кафе так рано совсем не было народу, хотя в перерыв набивалось под завязку. Здесь было здорово — уютно и без претензий, как раз то, что надо. И больница всего-то через дорогу.

— Ой, прости. Ты что-то говорил?

— Говорил, что тебе нужно отдохнуть. Ты засыпаешь на ходу.

— Ничего подобного, — запротестовала я. — Я все помню. Мы говорили о том, что пришел новый чек, и теперь мы можем много чего купить.

«Кьяра, что мне делать?!»

Я внезапно замолкла, тряхнув головой, будто в ушах зазвенело.

— Что?

— Да ничего. Дежа вю. Наверное, и правда стоит выспаться.

Перри шутя щелкнул меня по носу.

— Как его зовут?

— Да иди ты, доктор.

— Идите лучше вы, доктор. Приятных снов.

— До завтра.

Я поцеловала его в щеку, схватила сумочку и направилась к машине. Одолевала подруга-бессонница, и я предпочла провести ночь на работе, а Перри как верный друг не мог оставить меня одну. Он был совой, в отличие от нас с Джошем, и ему это ничего не стоило.