Роберт Джордан - Восходящая тень

— Тебе придется довериться мне, Морейн. Ведь и мне частенько приходилось доверяться тебе.

По лицу юноши ничего нельзя было прочесть — в этом он не уступил бы любому айильцу.

— Так я и сделаю, — ответила Айз Се дай, — но если тебе потребуется мой совет, не тяни время, иначе он может оказаться запоздалым.

Я не позволю тебе предаться Тени. Ты стоил мне стольких трудов. Не позволю — как бы дорого мне это ни обошлось.

Небо было подернуто белесыми облаками, смягчавшими жар полуденного солнца. Улицы города, по которым Ранд вел на восток странную процессию, продувал легкий ветерок. Согласно его приказу, жителям Тира не сообщили о том, что Лорд Дракон покидает Твердыню, однако известие о выступлении из цитадели отряда айильцев мигом обежало город. Любопытствующие выстраивались вдоль улиц, высовывались из окон, облепляли покатые крыши, цепляясь за шпили, коньки и флюгеры. По мере того как жители Тира подсчитывали число маршировавших по улицам айильцев, в рядах их нарастал ропот. Не может быть, чтобы столь ничтожные силы — всего несколько сот воинов — овладели Твердыней. А поскольку над крепостью по-прежнему развевался Драконов стяг, горожане предположили, что там остались тысячи айильцев, и разумеется, сам Лорд Дракон.

Ранд ехал по улице в одной рубахе и был уверен, что зеваки не отличат его от обычного путника. Для них он просто чужестранец — довольно богатый, раз едет верхом на породистом крапчатом жеребце, и малость чудаковатый, коли путешествует в такой более чем странной компании. Едва ли его могли принять за вожака отряда — на эту роль скорее подошли бы Морейн или Лан, хотя они и ехали позади него, перед айильской колонной. И боязливое перешептывание горожан было, конечно же, вызвано видом воителей Пустыни. Ранд подумал даже, что мог бы сойти за конюха, выезжающего лошадь своего господина. Хотя нет, слуга вряд ли поехал бы впереди. Да что там гадать, тем паче в такой славный денек, когда — что и вовсе редкость для Тира — веет прохладой. Ему не надо творить суд и расправу, ломать голову над государственными бумагами и можно, хотя бы на время, забыть о роковых знаках, выжженных на сжимающих поводья ладонях. Хотелось, чтобы это продлилось как можно дольше. Хоть чуточку дольше.

— Ранд, — промолвила Эгвейн, — ты уверен, что поступил правильно, разрешив им взять… все эти вещи?

Он обернулся на голос девушки, которая, пришпорив серую кобылу, поравнялась с ним. Откуда-то Эгвейн раздобыла темно-зеленое платье для верховой езды, а волосы ее были прихвачены на затылке зеленой бархатной лентой.

Морейн с Ланом держались позади, поотстав примерно на полдюжины шагов. Айз Седай, облаченная в голубое с зелеными прорезями шелковое платье для верховой езды, сидела на белоснежной кобыле. Ее темные волосы были убраны под золотую сетку. Ехавший на рослом вороном боевом коне Лан привлекал, пожалуй, не меньше внимания, чем айильцы. Плащ Стража менял цвета: при малейшем дуновении ветерка по нему рябью пробегали зеленые, коричневые и серые волны; когда он зависал неподвижно, то принимал цвет окружающих предметов, так что всадник становился как бы невидимым.

Мэт, осунувшийся и понурый, старался держаться подальше от Стража и Айз Седай. Ехал он на неказистом буром мерине по кличке Типун. Только знаток, приглядевшись к широкой груди и мощной холке коня, мог бы догадаться, что по выносливости и прыти тот не уступит скакунам Лана и Ранда. Решение Мэта поехать было для Ранда неожиданностью. Возможно, Мэт присоединился к нему из дружеских побуждений, но что можно сказать наверняка, когда речь идет о Мэте?

— А разве твоя подруга Авиенда не рассказывала тебе, что значит «пятая часть»? — спросил он.

— Вроде бы что-то упоминала, но… Ранд, а ты думаешь, она… тоже что-то… взяла?

Позади Морейн, Лана, Мэта и возглавлявшего отряд Руарка двумя длинными рядами вышагивали айильцы, а между ними следовала колонна навьюченных мулов. В Пустыне, захватив становище враждебного клана, айильцы увозили с собой пятую часть всего имущества побежденных — не трогали лишь провизию. Так предписывал им то ли обычай, то ли закон — в этом Ранд не успел разобраться, — потому и к Тиру они отнеслись как к любому поверженному ими противнику. Правда, то, чем были нагружены их мулы, не составляло и ничтожной доли пятой части сокровищ Твердыни. Руарк говаривал, что алчность сгубила больше народу, чем сталь.

Плетеные корзины на спинах животных были наполнены главным образом тем, что полегче, — свернутыми коврами да содранными со стен шпалерами. Отряду предстоял трудный переход через Хребет Мира и еще более изнурительный марш по Пустыне.

Когда же мне им открыться? — размышлял Ранд. Теперь уже скоро. Не стоит откладывать. Морейн, возможно, даже одобрит мое решение — сочтет его дерзким и решительным шагом. Она ведь думает, что мой план ей известен, и не пытается мне мешать. Видать, считает, что чем раньше он осуществится, тем лучше. Но вот айильцы… Что если они откажутся? Ну, откажутся, так тому и быть. У меня все равно нет другого выхода. Ну а что касается пятой части…

Вряд ли ему удалось бы уговорить айильцев отказаться от причитающегося им вознаграждения, даже будь у него такое желание. Однако по сути ему не было дела до того, сохранят ли Благородные Лорды богатства, награбленные ими у несчетных поколений тайренских простолюдинов. — Я видел, как она показывала Руарку серебряный кубок, — произнес юноша, продолжая разговор, начатый Эгвейн, — а потом бросила его в мешок, и, судя по тому, как он звякнул, этот мешок уже был полон серебра. А может, и золота. Ты разочаровалась в своей подруге?

— Нет, — неуверенно вымолвила Эгвейн, но затем голос ее стал тверже:

— Нет, просто я не думала, что она… Правда, тирские лорды, окажись они на месте айильцев, никак не удовольствовались бы пятой частью. Наверняка оставили бы после себя одни голые стены и отобрали бы у побежденных даже телеги, чтобы вывезти на них захваченное добро. Если обычаи у людей отличаются от наших, это еще не значит, что они плохи. Тебе, Ранд, надо бы это знать.

Юноша тихонько засмеялся. Все как в добрые старые времена, когда стоило ему попытаться доказать Эгвейн, что та не права, как девушка обращала его доводы против него самого. Жеребец живо уловил настроение Ранда и принялся гарцевать. Ранд легким поглаживанием успокоил крапчатого. Денек определенно выдался хоть куда.

— Прекрасный у тебя конь, — промолвила девушка, — ты уже дал ему имя?

— Его зовут Джиди'ин, — неохотно ответил Ранд и слегка помрачнел. Юноша немного стеснялся того, как назвал коня, поскольку позаимствовал его имя из книги — самой любимой своей книги — «Странствия Джейина Далекоходившего». У этого великого путешественника был конь по имени Джиди'ин, что на Древнем Наречии означает Ведающий Истинный Путь, прозванный так за то, что отовсюду умел найти дорогу домой. Приятно было помечтать о том, что Джиди'ин может за день доставить его домой откуда угодно. Приятно, но глупо, а потому Ранд не хотел, чтобы окружающие знали, что он дает волю мальчишеским фантазиям. Для них в его нынешней жизни не было места, как не было и ни для чего другого, кроме того, что он обязан совершить.