Роберт Джордан - Восходящая тень

Опасность угрожала со всех сторон, а он, невзирая на это, уставился на Айз Седай, восседавших на резных деревянных паланкинах, которые носильщики бережно поставили на землю. Волосы у Айз Седай были седыми, но лица гладкими, лишенными морщин. Он слышал, что годы не властны над Айз Седай. Интересно, сколько им лет? Может быть, они помнят те времена, когда его дед Комран впервые обнаружил стеддинг у Драконовой Стены и завязал торговлю с огир. А может, им довелось видеть Родрика, деда Комрана, возглавившего поход против одетых в железные рубахи людей, вторгшихся из-за Драконовой Стены? Айз Седай обратили на него глаза — ярко-голубые и темно-карие, таких темных он прежде не видел, — и ему показалось, что их взгляды проникают в его самые сокровенные мысли. Вождь понял, что отмечен ими, хотя и не знал почему. Ему стоило усилий отвести глаза в сторону — взгляды Айз Седай приковывали к себе.

Из рядов Дженнов выступил рослый, слегка сутулившийся, худощавый седовласый мужчина, а по обе стороны от него — две женщины с глубоко посаженными зелеными глазами и одинаковой манерой склонять набок голову. Они были так похожи, что вполне могли оказаться сестрами. Остальные Дженны уставились себе под ноги, но эти трое смотрели прямо на вождя.

— Мое имя — Дэрмон, — глубоким и звучным голосом произнес мужчина. Взор его голубых глаз был столь же тверд, как и у любого айильца. — А это Мордэйн и Нарисс, — промолвил он, указывая на женщин. — Мы будем говорить с вами от имени Руидина и Дженн Айил.

По рядам вождей пробежал возмущенный ропот. Большинство из них, как и сам Мандейн, не признавало Дженнов айильцами.

— Зачем вы призвали нас сюда? — спросил Мандейн, хоть и нелегко ему было признать, что он явился, подчинившись приказу.

Дэрмон ответил вопросом на вопрос:

— А почему вы не носите мечей?

— Это запрещено! — воскликнул Мандейн. — Дженнам следовало бы это знать. Вот, — промолвил он, потрясая копьями и указывая на лук за спиной и висевший на поясе нож, — единственное оружие, достойное воина.

Вожди поддержали его одобрительным гулом, даже те из них, кто поклялся его убить. Это не значило, что они отказались бы от своего намерения, выпади им случай, но сейчас они были с ним заодно. Похоже, они были согласны с тем, чтобы от их имени говорил именно он.

— Ты не знаешь, почему нельзя брать в руки меч, — промолвила Мордэйн, а Нарисс добавила:

— Ты много не знаешь, а между тем все это знать необходимо.

— Что вы хотите? — спросил Мандейн.

— Любой из вас, — Дэрмон обвел взглядом собравшихся, — если он вознамерился стать вождем, должен явиться в Руидин, чтобы узнать, откуда пошел айильский народ и почему ни один айилец не вправе прикасаться к мечу. Те, что неспособны постичь это, умрут.

— Ваши Хранительницы Мудрости уже предупреждали вас об этом, — сказала Мордэйн, — иначе вы не пришли бы сюда. Вам известно, чем грозит отказ.

Вперед протолкался Чарендин — воин, поперек лица которого тянулся длинный, глубокий шрам. Эту рану нанес ему Мандейн — вожди трижды сходились в смертельной схватке. I!оглядывая то на Дженнов, то на давнего противника, Чарендин спросил:

— Выходит, тот, кто явился к вам, возглавит айил?

— Нет. — Темноглазая Айз Седай, восседавшая на резном кресле, укрыв ноги одеялом, будто ей было холодно даже под палящим солнцем, произнесла это почти шепотом, но в голосе ее чувствовалась такая сила, что ее услышали все. — Возглавит айил тот, кто явится позже. В ознаменование его прихода падет несокрушимая твердыня. Плоть от плоти, кровь от крови айильской, он будет взращен на чужбине, и явится из Руидина с рассветом, и свяжет вас неразрывными узами. Он вернет вас к былому, и он же уничтожит вас.

Вожди заколебались, некоторые сделали вид, что уходят, но все остались на месте — каждый помнил наказ Хранительницы Мудрости своего септа: соглашайтесь, или мы исчезнем, будто нас никогда и не было. Соглашайтесь, иначе мы погубим себя.

— Это хитрость! — вскричал Чарендин. Под суровым взглядом Айз Седай он понизил голос, но в словах его слышался затаенный гнев:

— Вы хотите заполучить власть над нашими септами. Но айильцы не склоняются ни перед кем — ни перед мужчиной, ни перед женщиной. — Он отвел глаза, избегая взгляда Айз Седай, но упрямо повторил:

— Ни перед кем.

— Мы не стремимся к власти, — промолвила Нарисс.

— Нас становится все меньше, — добавила Мордэйн. — Настанет день, когда больше не останется Дженнов, и лишь вы сможете сохранить память об айильцах. И вы должны сберечь ее, иначе все будет потеряно.

Спокойная строгость ее речи заставила Чарендина умолкнуть, но тут к ней обратился Мандейн:

— Если вы знаете, что обречены, зачем же строите все это? — Он указал на воздвигавшиеся сооружения.

— Таково наше предназначение, — отвечал Дэрмон. — Долгие годы мы искали это место и сейчас делаем все для того, чтобы подготовить его, хотя и не к тому, о чем думали поначалу. Мы храним свою веру и исполняем свой долг. Мандейн всмотрелся в лицо мужчины и не увидел на нем и тени страха.

— Ты настоящий айилец, — произнес он и, не обращая внимания на недовольство некоторых вождей, добавил:

— Я пойду к Дженнским Айил.

— В Руидин нельзя войти вооруженным, — заявил Дэрмон.

Мандейн расхохотался — дерзость этого человека превосходила всякое вероятие. Это ж надо — предложить айильцу расстаться с оружием! И все же он сложил оружие и шагнул вперед:

— Ну что ж, веди меня в Руидин, айилец. Моя смелость не уступит твоей.

Ранд заморгал, вновь оказавшись перед мерцающими колоннами. Он продолжал ощущать себя Мандейном и чувствовал, как презрение к Дженнам уступает место восхищению. Кто же они, в конце концов, айильцы или нет? Они такие же рослые, у них такие же светлые глаза, и они носят такую же одежду, правда, ни у кого из них нет вуалей. И ни у кого нет оружия — ведь нельзя же считать оружием подвешенные к поясу ножи, пригодные разве что для кухонных надобностей. А что за айилец без оружия?

Ранд понял, что стоит ближе к следующему ряду колонн и гораздо ближе к Мурадину, чем прежде. Во взгляде айильского воина застыл ужас. Ранд шагнул вперед. Пыль заскрипела под его ногами.

Его звали Родриком, и от роду ему было не больше двадцати лет. В небе ярко светило солнце, но лицо его было закрыто вуалью, и он держался настороже. И копья свои он держал наготове — одно в правой руке, а остальные — в левой, под небольшим круглым щитом, обтянутым бычьей кожей. Внизу, к югу от холмов, на выгоревшем, покрытом пожухлой травой плоскогорье, находился Джеордам. Волосы старика были совершенно белыми — наверное, такими же, как снег, о котором говорилось в старинных преданиях, — но глаза его не утратили остроты. Он примечал все, что творилось вокруг, хотя и смотрел на мастеров-колодезников, которые поднимали на поверхность бурдюки с водой.