Роберт Джордан - Восходящая тень

Мэт швырнул на стол золотую андорскую крону:

— Купи себе выпивки, а то небось в горле пересохло.

Поворачиваясь, он услышал бормотание за столом:

— Я уж думал, сейчас он мне глотку перережет. От этих молодых лордов, особливо ежели наберутся, только и жди беды. — Это говорил давешний купец.

— Чудной парень, — послышался женский голос. — И опасный. С такими, Пэтрам, шутки плохи.

— А мне сдается, — раздраженно промолвил другой мужчина, — что никакой он не лорд. — Скорее всего, сказал это кайриэнец.

Мэт усмехнулся. Лорд — да он не стал бы лордом ни за какие коврижки. Значит, Белоплащники появились в Двуречье. О Свет, помоги нам!

С трудом протолкавшись к выходу, он выбрал из валявшейся у двери кучи пару деревянных колодок. Он не был уверен, что это его башмаки, да и какая разница — выглядят-то они все одинаково. И на сапоги налезли.

На улице уже накрапывал дождь и изрядно стемнело. Подняв воротник, Мэт, шлепая по лужам, затрусил по грязным переулкам портового предместья. Когда кончилась непролазная грязь и Мэт ступил на мощеную городскую улицу, он бросил ненужные больше колодки и припустил бегом. Защитники, охранявшие ближайший проход в Твердыню, знали его в лицо и пропустили, не задавая вопросов. Он бежал до самой комнаты Перрина и влетел в нее, распахнув дверь и почти не обратив внимания на расщепленное дерево. Седельные сумы Перрина лежали на постели, а сам он запихивал в них носки и рубахи. В комнате горела всего одна свеча, но он как будто не замечал темноты.

— Значит, ты уже все знаешь, — промолвил Мэт. Перрин, не отрываясь, продолжал укладывать сумы.

— Насчет дома? Да, знаю. Я ходил по тавернам, рассчитывая подцепить подходящий слушок, чтобы спровадить отсюда Фэйли. После того, что стряслось сегодня, я просто обязан ее… — У него вырвался горловой рык — такой, что у Мэта мурашки пробежали по коже — ну сущий волк. — Вот там и услышал. Может, хоть это ее выманит.

— Вот как, — удивился Мэт. — А ты этим слухах веришь?

Перрин поднял глаза — они вобрали в себя свет свечи и горели золотистым пламеНем. — Все это слишком похоже на правду. У меня почти не осталось сомнений.

Переминаясь с ноги на ногу, Мэт спросил:

— А Ранд знает?

Перрин лишь кивнул и снова занялся своими вьюками.

— Ну и что он говорит?

Некоторое время Перрин молчал, уставясь на свернутый кафтан, который держал в руках, потом ответил:

— Несет какую-то околесицу: «Он сказал, что сделает это. Сказал, что сможет. И почему я ему не поверил…» И все в таком роде. Ничего не понять. А потом ухватил меня за ворот и заявил, что, дескать, вынужден сделать то, чего они от него не ждут. Хотел, чтобы я его понял, но сдается мне, он и сам-то себя не понимает. И похоже, ему все равно, ухожу я или остаюсь. Нет, тут я, пожалуй, не то ляпнул. Он вроде бы почувствовал облегчение оттого, что я ухожу.

— Кровь и пепел! — вскричал Мэт. — Он не собирается ничего делать, а ведь с Калландором в руках он мог бы испепелить тысячи Белоплащников. Ты же видел, что он проделал с этими погаными троллоками! Ты и правда уходишь? Домой, в Двуречье? Один?

— Один, если только ты со мной не пойдешь. — Перрин затолкал наконец кафтан в седельную суму. — Что скажешь?

Мэт молча расхаживал по комнате. Лицо его попеременно оказывалось то на свету, то в тени. И мать, и отец, и сестры его остались в Эмондовом Лугу. Но у Белоплащников нет никаких причин трогать его родню. А если он вернется домой, ему больше оттуда не выбраться — было у него такое чувство. Матушка его женит, не успеет он и глазом моргнуть. А если не вернется, и Белоплащники не пощадят его родню… Все это слухи насчет Белоплащников — так тот купец говорил. Но с чего они пошли, эти слухи? Даже Коплины, известные врали и смутьяны, ничего не имели против его отца. Абелла Коутона все любили…

— Тебе уходить не обязательно, — негромко промолвил Перрин. — Во всех этих слухах нет ничего о тебе. Ищут меня и Ранда.

— Чтоб мне сгореть, я пой… — Слово застряло у него в горле. Легко думать о том, что уедешь, но как это сказать? — Послушай, Перрин, а тебе это дается легко? Я имею в виду, разве тебе ничего не стоит уехать? Ты не чувствуешь, как… что-то удерживает тебя? Как все время находятся причины, чтобы остаться здесь?

— Конечно, чувствую. Можно назвать сотни причин, Мэт, но в конечном счете все они сводятся к Ранду и к тому, что я та'верен. Ты-то никак не хочешь признать это, верно? Добрая сотня причин, чтобы остаться, и одна — чтобы уйти, но она перевешивает эту сотню. Белоплащники в Двуречье, они ищут меня, и пока не найдут, могут принести людям много горя. Я в силах этому помешать.

— Перрин, да с чего это ты так Белоплащникам понадобился, что они из-за тебя будут мстить ни в чем не повинным людям? Свет, да если они начнут расспрашивать о человеке с желтыми глазами, никто в Эмондовом Лугу и не сообразит, о ком речь. И как ты собираешься им помешать? Разве одна пара рук может что-то решить? Эти белоплащники, видать, белены объелись, коли считают, что чего-то добьются от двуреченского народа.

— Им известно мое имя, — тихо произнес Перрин и посмотрел на висевший на стене топор. Вокруг рукоятки топора и стенного крюка был обмотан ремень. А может, он смотрел на молот, прислоненный к стене под топором. — С чего я им понадобился? Думаю, Мэт, есть у них на то свои причины. Так же, как и у меня — чтобы вернуться. И кто знает, чьи причины важнее?

— Чтоб мне сгореть, Перрин. Чтоб мне сгореть! Я хочу уе… Видал? Мне этого слова даже не выговорить! Как будто если я его вымолвлю, то уж точно уеду. Ну что тут поделаешь…

— У нас с тобой разные пути.

— Пропали они пропадом, все эти пути, — проворчал Мэт, — я сыт по горло и Рандом, и Айз Седай, которые затянули меня на этот проклятый путь. С меня хватит, я поеду, куда хочу, и буду делать то, что хочу!

Он повернулся к выходу, но его остановил голос Перрина:

— Доброго тебе пути, Мэт. Да пошлет тебе Свет кучу хорошеньких девчонок и простофиль, которых ты сможешь облапошить.

— Ох, чтоб мне сгореть, Перрин. Да ниспошлет и тебе Свет то, чего ты хочешь.

— Я рассчитываю на это, — отозвался Перрин, но голос его звучал невесело.

— Ты передашь моему па, что у меня все в порядке? И маме? Она вечно переживала из-за меня. И пригляди за сестренками. Они раньше все шпионили за мной и без конца ябедничали матери, но я не хочу, чтобы с ними что-то случилось.

— Я обещаю, Мэт.

Закрыв за собой дверь, Мэт бесцельно поплелся вниз по коридору. Он вспоминал сестер: Элдрин и Бодевин. В ушах его стояли визгливые девчоночьи голоса: «Мама, мама, Мэт опять напроказил. Глянь, что он наделал!» Такие уж они были, особенно Боде. А сейчас им шестнадцать и семнадцать. Небось подумывают о замужестве, а может, какая и приглядела себе простоватого фермерского сынка, который ни сном ни духом о том не ведает. Неужто он так давно расстался с родным домом? Иногда Мэту казалось, что он ушел из Эмондова Луга неделю, ну от силы две недели назад. А порой — что прошли годы. Он помнил, как ехидно ухмылялись Элдрин и Боде, когда ему доставалось розгой, но черты девочек расплывались. Он забыл лица собственных сестер. Проклятые провалы в памяти — как много выпало из его жизни.