Роберт Джордан - Перекрестки сумерек

Отравленных шипов? До того как поступить на службу к Пер-рину, Балвер занимал должность секретаря у одной из мурандий-ских леди, у которой в жизни пошла черная полоса и она не смогла больше позволить себе держать секретаря. Муранди, должно быть, более опасное место, чем думал Перрин.

– Нет никаких причин, чтобы ты оставил свою службу. Просто говори мне, что бы ты хотел сделать, и представляй решение мне, не пытаясь подталкивать меня. И забудь о лести.

– Я никогда не льщу, милорд. Но я знаю, как подстраиваться к хозяину, этого требует моя профессия. – Коротышка поклонился еще раз. Он никогда не был столь церемонным. – Если у вас нет больше вопросов, милорд, могу ли я отправиться искать леди Медоре?

Перрин кивнул. Секретарь еще раз поклонился, двигаясь задом наперед, а затем вприпрыжку понесся к лагерю, с хлопающими сзади полами плаща, – совсем как воробей, скачущий по снегу, – и исчез, нырнув в лаз между заостренными кольями. Странный он все же человек.

– Я не доверяю ему, – пробормотал Айрам, глядя вслед Балве-ру. – И еще я не доверяю Селанде и ее шайке. Они стакнутся с Айз Седай, попомните мои слова.

– Кому-то же надо доверять, – грубо сказал Перрин. Вопрос только – кому? Взметнувшись в седло Ходока, он ударил жеребца каблуками в ребра. Молот бесполезен, пока он лежит без дела.

Холодный ветер чистой свежей струей ворвался в ноздри Пер-рина, когда тот галопом въехал в лес; воздух был полон хрустом снега, взметавшегося за копытами Ходока. Здесь, за пределами лагеря, можно забыть о старых друзьях, которые пожелали поверить худшим из слухов. Можно попытаться забыть о Масиме, и об Айз Се-дай, и о Хранительницах Мудрости. Шайдо, однако, было не так легко выкинуть из головы, они были словно приварены изнутри к его черепу – железная головоломка, которая не поддавалась, как он ее ни крутил. Перрину хотелось разбить ее вдребезги, но такой способ вряд ли годился.

Насладившись коротким бешеным галопом, Перрин придержал жеребца, переведя его на шаг и испытывая легкое чувство вины. Тьма под пологом леса была густой, и торчащие меж высоких деревьев макушки камней предупреждали о том, что еще больше их скрывается под снегом – целая сотня валунов, споткнувшись о которые, бегущая лошадь может сломать ногу, и это не считая всяких ям и нор, проделанных мышами, лисами и барсуками. Не было необходимости рисковать. Галоп не поможет освободить Фэйли даже часом раньше, а ведь ни одна лошадь не выдержит такого темпа долгое время. Там, где снег намело сугробами, он доходил до колена, но и в остальных местах глубина была немногим меньше. Однако Перрин направлялся на северо-восток. Разведчики должны вернуться оттуда и принести известия о Фэйли. Известия о Шайдо, по крайней мере о том, где они располагаются. Он очень надеялся на это и молился, но сегодня знал наверняка, что это случится. Однако знание лишь увеличивало беспокойство. Найти их – это лишь первый шаг в разгадывании головоломки. Гнев заставлял его мысли метаться от одного к другому, а что бы там ни думал Балвер, Перрин знал, что дела удаются ему лучше, когда он действует методично. У него плохо получалось соображать быстро, и ему недоставало хитроумия, но методичность искупала многое, так или иначе.

Айрам нагнал его, пустив своего серого во всю прыть, и сдержал мерина, чтобы ехать чуть сзади и сбоку, как собака, следующая по пятам за хозяином. Перрин позволил ему это. Айрам никогда не издавал запаха удовлетворения, когда Перрин заставлял его ехать рядом. Бывший Лудильщик не произнес ни слова, но завихрения морозного воздуха доносили его запах: смесь гнева, подозрительности и раздражения. Он сидел в седле напряженно, как до предела заведенная часовая пружина, и озирал окружающий лес с хмурым лицом, словно ожидал, что какой-нибудь Шайдо может выскочить из-за ближайшего дерева.

По чести говоря, от большинства людей в этих лесах могло укрыться все что угодно. Там, где сквозь полог ветвей наверху проглядывало небо, оно носило отчетливый серый оттенок, но это лишь погружало лес в сплетение теней, еще более сумрачных, чем ночь, а сами деревья казались массивными колоннами черноты. Несмотря на это, даже шевеление чернокрылой галки, сидящей на заснеженной ветке, распушив перья от холода, не укрылось от глаз Перрина, а охотящаяся сосновая ласточка – черная тень в темноте леса – настороженно подняла голову на соседнем дереве. Он слышал также запахи обеих птиц. Слабая струйка человеческого запаха доносилась от кряжистого дуба толщиной с туловище пони, с темными распростертыми сучьями. Гэалданцы и майенцы высылали конные патрули за несколько миль от лагеря, но на более близком расстоянии он предпочитал полагаться на двуреченцев. У него недоставало людей, чтобы полностью окружить лагерь, однако двуреченцы были привычны к лесу, имели навыки охоты на зверя, который мог начать охотиться сам, умели замечать в лесу движение, какое споспобен упустить человек, привыкший лишь к войне и солдатскому ремеслу.

Горные кошки, спустившиеся с круч поохотиться на овец, могут спрятаться на ровном месте, а медведь и дикий кабан, как известно, часто возвращаются по своим следам и устраивают засаду на своих преследователей. Сидя на ветвях в тридцати-сорока футах над землей, можно вовремя увидеть любого, кто движется внизу, и успеть предупредить лагерь, а своими длинными луками двуреченцы заставят заплатить немалый выкуп того, кто попытается пробиться через них силой. Однако сейчас Перину было не до часовых и не до галок. Он был сосредоточен на том, что ждало впереди, за сплетением деревьев и теней, напряженно стараясь уловить первые признаки возвращения разведчиков.

Внезапно Ходок замотал головой, зафыркал, окутывая себя облаком пара, и встал на месте, вращая глазами, а серый под Айрамом тонко заржал и шарахнулся в сторону. Перрин наклонился вперед, чтобы потрепать дрожащую шею жеребца, но его рука замерла в воздухе, когда ноздрей коснулся след запаха – слабого запаха жженой серы, от которого волосы на загривке встали дыбом. Не совсем жженой серы; этот запах был в сотни раз хуже. От него несло чем-то… неправильным, чем-то не принадлежащим к этому миру. Этот запах не был новым – его даже нельзя было назвать «свежим», – но он не был и старым, а возник час назад, возможно, меньше. Может быть, примерно в то время, когда он проснулся. Да, примерно тогда, когда ему снился этот запах.

– Что это, лорд Перрин? – Айрам с трудом удерживал на месте своего серого, который выплясывал кругами, борясь с поводом и норовя кинуться в любую сторону и убежать как можно дальше; но даже натягивая повод, он держал наготове свой меч с волчьей головой на рукояти. Он упражнялся с ним ежедневно, целыми часами, когда у него было время, и те, кто разбирался в таких вещах, говорили, что у него неплохо получается. – Может быть, вы и способны отличить в этой тьме черную нитку от белой, но для меня день еще не наступил. Я не могу толком разглядеть здесь ничего.